История

АКТУАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ: Э. БЕРНШТЕЙН
(1850 – 1932)

В начале 2010г. исполняется 160 лет со дня рождения Эдуарда Бернштейна - человека, идеи которого оказали значительное влияние на судьбу германской и международной социал-демократии. В связи с этой датой мы приводим краткую биографическую справку об Э. Бернштейне и предлагаем посетителям сайта познакомиться с некоторыми выдержками из его известной книги «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». При подготовке публикации мы использовали опубликованные у нас в начале 20-х годов минувшего столетия воспоминания самого Бернштейна, статью Н. Е. Овчаренко «Две жизни Эдуарда Бернштейна», помещенную в журнале Новая и новейшая история, N 3, 1994, с.195-226 и N 4/5, 1994, с.208-241 и монографию Т. И. Ойзермана «Оправдание ревизионизма». М.: Канон+, РООИ «Реабилитация», 2005. 688с. Книга «Проблемы ….» издавалась на русском языке в 1900 – 1906гг. несколько раз и под разными названиями. Мы приводим выдержки из издания: Эд. Бернштейн. Социальные проблемы. (Условия возможности социализма и задачи социал-демократии). С.-Петербург. Типография Спб. акц. общ. «Слово». 1906г. 266с.
Материал подготовил В. В. Волков

Итак, Эдуард Бернштейн родился 6 января 1850г., в Берлине. Его отец начинал свою трудовую жизнь жестянщиком, затем работал на железной дороге кочегаром и около 30 лет - машинистом паровоза. Семья была многодетной, жила скромно, но почти все дети получили профессиональное образование. После окончания гимназии родственники устроили Эдуарда сначала в коммерческое училище, а потом младшим учеником в банкирский дом братьев Гутентаг. Эдуард хорошо освоил биржевое и бухгалтерское дело и в конце 1871 г. был принят в банкирский дом Ротшильдов, где проработал до 1878г. На политические симпатии Э. Бернштейна огромное влияние оказали события начавшейся в 1870г. франко-германской войны, провозглашение республики в Париже и Коммуна. Его восхитили поведение лидеров брауншвейгского комитета социал-демократов, приветствовавших республику во Франции и преданных за это военному суду, выступления в защиту республики депутатов рейхстага, социал-демократов А. Бебеля и В.Либкнехта. Он познакомился с ними в Берлине в 1871г., в феврале 1872г. стал членом Берлинской секции I Интернационала, а затем и членом берлинской организации социал-демократической рабочей партии Германии, основанной в 1869г. на съезде в г. Эйзенахе. Квалификация Бернштейна, его активная практическая работа создали ему известность в партийных кругах и в 1874г., когда готовился объединительный съезд эйзенахцев и лассальянцев, он был включен в состав согласительной комиссии по выработке принципов объединения, а на самом съезде в Готе в 1875г. его избрали членом исполкома партии. В сентябре 1878г. в Германии был принят закон, направленный против социал-демократии, запрещавший партию, рабочие собрания, выпуск партийных газет. Последовала волна арестов. Незадолго до этого финансировавший издания партии филантроп К.Гехберг решил перебраться в Швейцарию и пригласил Бернштейна стать его личным секретарем. Приглашение было принято и с октября 1878г. началась продлившаяся 23 года жизнь в эмиграции. 10 лет Бернштейн прожил в Цюрихе, где участвовал в создании социал-демократических организаций и занимался литературной работой. Примерно в это же время он начинает знакомиться с работами К. Маркса и Ф. Энгельса. Вскоре руководство партии решило поручить ему редактирование газеты «Социал-демократ», которая печаталась за границей и нелегально перевозилась в Германию. А. Бебель считал, что кандидатуру редактора должны одобрить К. Маркс и Ф. Энгельс и в декабре 1880г. Бебель и Бернштейн совершили поездку в Лондон. В результате состоявшихся бесед Бернштейн приобрел полное доверие Маркса и Энгельса. Как редактор, он оказался на своем месте и его работа неизменно получала высокую оценку руководства партии. Кроме того, он вел активную издательскую деятельность по публикации работ Маркса и Энгельса, начал сотрудничать в издававшемся К. Каутским с 1883г. теоретическом журнале «Нойе Цайт». Деятельность газеты «Социал-демократ» в конце концов побудила германские власти оказать нажим на правительство Швейцарии и последнее весной 1888г. потребовало, чтобы газета и ее редакция покинули территорию страны; новым местом пребыванием редакции стал Лондон. Здесь редакторская деятельность Бернштейна продолжалась до осени 1890г., когда германский рейхстаг отказался продлить действие исключительного закона против социалистов, партия стала легальной и выпуск «Социал-демократа» был прекращен. Самому Бернштейну въезд в Германию был запрещен и он остался в Лондоне, продолжая сотрудничество в «Нойе Цайт». В эти годы он много общался с Ф. Энгельсом; их отношения носили характер тесной дружбы и этим объясняется то обстоятельство, что именно Бернштейна, наряду с А. Бебелем, Энгельс назначил своим душеприказчиком, т.е. исполнителем завещания. (В осенний день 1895г. Э. Бернштейн, «старый союзник коммунистов» Ф. Лесснер и супруги Эвелинг опустили в море урну с прахом Ф. Энгельса). В Лондоне Бернштейн постоянно общался с виднейшими деятелями британского социалистического и профсоюзного движения, вникал в его проблематику, внимательно следил за деятельностью социал-демократической партии Германии (и участвовал в выработке знаменитой Эрфуртской программы социал-демократической партии Германии - СДПГ).

В результате предпринятого им анализа Бернштейн пришел к выводу, что в связи с новыми факторами развивающегося капиталистического производства (акционерные общества, картелирование, распространение кредита , что обеспечивало приспособление системы к меняющимся условиям; развитие корпораций, трестов и картелей осуществляющих планирование выпуска товаров, что уменьшало анархию производства, которая, по мнению ортодоксальных марксистов, влечет капитализм ко все более острому и потрясающему его основы кризису и к гибели), парламентскими успехами социал-демократии и в связи с тем, что ряд важных положений марксистской теории, на которых базировалась партийная программатика, не находит подтверждения в реальной действительности, необходимо пересмотреть стратегию и тактику партии, Для этого, по его мнению, следовало: преодолеть несоответствие между теорией и практической деятельностью СДПГ, которая, придерживаясь революционной фразеологии, на деле проводила реформистскую политику; разрешить коллизию «реформа или революция» в пользу первой и, наконец, превратить СДПГ в партию демократически-социалистических реформ. ,Здесь надо сказать, что, как пишет Т. И. Ойзерман в упомянутой выше книге, еще при жизни Энгельса ряд влиятельных деятелей СДПГ поставили вопрос о необходимости пересмотра некоторый положений марксистской теории и в этом плане Бернштейн более-менее систематически изложил их общие сомнения. Его заслуга состояла в том, что он рассматривал марксизм как научную теорию, а не как свод неколебимых догматов и считал, что теоретические подходы, развивавшиеся Марксом и Энгельсом, как и любая теория, могут быть подвергнуты критическому анализу, сопоставлены с фактами и на этом основании подтверждены, либо отставлены.

Свои соображения Бернштейн изложил в 1896-1898гг. в серии статей, опубликованных в «Нойе Цайт» под общим заглавием «Проблемы социализма». Содержавшаяся в них критика теории и практики марксизма вызвала резкую негативную реакцию в рядах социал-демократии. В ответ на критику и по предложению руководства СДПГ Бернштейн в 1899г. написал книгу под названием «Проблемы социализма и задачи социал-демократии», в которой обобщил свои взгляды и дал ответ критикам. Подробно пересказывать содержание книги, рассказывать о полемике вокруг нее мы здесь не будем, интересующимся можно порекомендовать упомянутые выше работы Н. Е. Овчаренко и Т. И. Ойзермана. Мы просто познакомим посетителей сайта с некоторыми суждениями Бернштейна, обратившись для этого непосредственно к тексту книги. Высказывания Бернштейна мы сопроводили небольшими комментариями.

В первой же главе своей работы Бернштейн отмечает целый ряд противоречий учения Марксом и Энгельсом, в частности, теории развития общества, теории классов и теории обнищания. Он полагает, что задачу по внесению единства в теорию и в восстановление единства между теорией и практикой Маркс и Энгельс оставили своим ученикам. «Но эту задачу – считал Бернштейн - можно разрешить лишь тогда, когда мы мужественно дадим себе отчет в пробелах и противоречиях теории. Другими словами, дальнейшее развитие марксистского учения должно начаться с критики его. Нынче обстоит дело так, что на основании Маркса и Энгельса можно доказывать все. Это весьма удобно для апологетов и литературных казуистов. Но тот, кто сохранил хоть немного теоретического смысла, для которого научность социализма не есть «только вещь для показа, которую в торжественных случаях вынимают из серебряной шкатулки, а в остальное время забывают», тот, раз осознав эти противоречия, почувствует вместе с тем и потребность устранить их. В этом, а не в вечном повторении слов учителей, заключается задача их учеников»(стр. 27).

Самому серьезному разбору Бернштейн подверг марксистскую теорию развития общества. Согласно воззрениям, господствовавшим тогда среди социал-демократов, из этой теории следовало, что по мере развития капитализма классовая структура общества становится все более простой, исчезают промежуточное слои и нарастает поляризация между численно возрастающим и все более нищающим пролетариатом и численно сокращающейся и становящейся все более богатой буржуазией.

Бернштейн же на основании данных статистики утверждал, что, вопреки прогнозу теории, в ходе развития капиталистического производства структура общества усложняется - оно включает многочисленные социальные слои, характеризующиеся экономическими, психологическими, идеологическими, политическими, профессиональными признаками. Сложной становится внутренняя структура классов. В частности, «…. современный наемный рабочий класс не представляет той однородной, в одинаковой мере отрешенной от собственности, семьи и пр. массы, какую предвидел «Коммунистический манифест» …. именно в наиболее развитых фабричных индустриях господствует целая иерархия дифференцированных рабочих, между группами которых царит лишь весьма умеренное чувство солидарности. ….. (стр. 125). Иначе и не может быть, как чтобы существенные различия в занятиях и доходностях не вызвали в конце концов и разного образа жизни и различных требований жизни. Искусный механик и рабочий в каменноугольных копях, декоратор и носильщик, скульптор или модельщик и кочегар ведут, вообще говоря, совершенно различный образ жизни и имеют весьма различные потребности. Там, где борьба за положение в жизни не ведет ни к каким столкновениям между ними, тот факт, что все они наемные рабочие, может изгнать из мысли эти различия, и сознание, что они ведут одинаковую борьбу с капиталом, может вызвать живую взаимную симпатию. Но между такой …. социал-политической симпатией и экономической солидарностью – еще большая разница, которую сильное политическое и экономическое давление может нейтрализовать, но которая по мере того, как спадает это давление, неизбежно выплывает … на поверхность (стр. 127).

…. Промышленные рабочие ведь составляют повсюду меньшинство населения: в Германии, например, вместе с работающими на дому они едва составляют семь миллионов из 19-ти экономически самостоятельных лиц. Кроме того, мы имеем еще служащих по технической и т.п. части, служащих в конторах, сельских рабочих и пр. Здесь повсюду дифференциация еще резче выражена, о чем ничто так ясно не свидетельствует, как скорбная история движений, имевших целью организовать эти категории в профессиональные союзы. Вообще, нет ничего ошибочнее, чем на основании известного формального сходства положения выводить одинаковость образа действия на деле. Служащий в какой-нибудь торговой фирме стоит в отношении к своему патрону формально в том же положении, что и промышленный рабочий по отношению к своему работодателю, а все же, за исключением низшего персонала крупных домов, он будет чувствовать себя социально ближе к нему, нежели последний – к своему, несмотря на то, что разница в доходах очень часто значительнее (стр. 128).

…….. стремление промышленных рабочих к социалистическому производству в значительной степени представляет еще больше предположение, чем факт. На основании роста числа социалистических голосов на выборах можно, действительно, вывести постоянное увеличение числа лиц, симпатизирующих социалистическим стремлениям; тем не менее никто не станет утверждать, что все социалистические голоса исходят от социалистов. …. в Германии, где социал-демократия сильнее, чем где бы то ни было, против 4.5 мил. взрослых рабочих в промышленности, к которым надобно прибавить еще с полмиллиона взрослых служащих в торговле, стоят все-таки лишь 2.1 мил. социалистических избирателей. Больше половины индустриального рабочего класса Германии относится к социал-демократии еще равнодушно, отчасти же даже враждебно.

Кроме того, избирательные голоса, поданные за социалистов, являются, прежде всего, выражением скорее неопределенных желаний, нежели определенных намерений. В положительной работе за социалистическую эмансипацию принимает участие гораздо меньший процент рабочего класса. Тред-юнионистское движение в Германии обнаруживает отрадный прогресс. Все же к концу 1897г. оно насчитывало в своих рядах лишь 420 тысяч человек …. Отношение организованных рабочих к неорганизованным будет как 1 к 11. ….. рабочие, которые проявляют … живой интерес в освободительном движении своего класса, составляют 40% социал-демократических избирателей».

Усложняется и структура буржуазии, и позиция социал-демократии по отношению к ней должна, по мнению Бернштейна, претерпеть изменения.

«То, что именуется буржуазией, представляет собой весьма разношерстный класс, состоящий из всевозможных слоев с разнообразнейшими и разнородными интересами. Эти слои в конце концов держатся вместе лишь тогда, когда они видят себя либо одинаково притесняемыми, либо в одинаковой опасности. В данном случае речь, естественно, может идти лишь о последнем. Буржуазия образует однородно-реакционную массу потому, что все ее элементы чувствуют себя в одинаковой опасности со стороны социал-демократии, - одни в своих материальных, а другие – в идеологических интересах, т.е. их религии, патриотизме и желание избавить родину от ужасов насильственной революции» (стр. 196).

«Но это совершенно лишне. Социал-демократия не угрожает ей, каждому в одинаковой степени, и уж наверное никому, как личности. Она сама вовсе уж не так бредит насильственной революцией против всего не-пролетарского мира. Чем яснее это будет сказано и доказано, тем скорее исчезнет этот своеобразный страх, так как многие элементы буржуазии, чувствуя себя притесняемыми, с другой стороны, скорее восстанут против этих притеснений, распространяющихся также на рабочую массу, нежели против рабочих: они охотнее вступят в союз с рабочими, нежели с этими притеснителями. Быть может, эта вспомогательная армия не вполне надежная; но уж наверное нельзя воспитать хороших союзников, заявляя им, что мы, дескать, поможем вам слопать врага, но вслед затем мы слопаем вас ……» (стр. 196).

Несостоятельным являлось, по мнению Бернштейна, и положение теории о нарастающей поляризации общества, обусловленной тем, что по мере развития капитализма процесс обобществления влечет за собой разорение массы мелких производителей и концентрацию средств производства в руках небольшой кучки капиталистов. Опираясь на статистику, Бернштейн указывает, что прогресс капиталистического производства не влечет абсолютного или относительного уменьшения числа собственников. Статистика показывает, что растут число акционерных компаний и число акционеров и что самый большой рост обнаруживают средние предприятия.

Сделанный Бернштейном, на основании данных статистики, вывод о том, что концентрация и централизация капитала не приводит к исчезновения мелких предприятий или к уменьшению их количества, что число имущих в обществе с каждым годом растет, также встретил резкие возражения со стороны ортодоксальных марксистов. В частности, К.Каутский на съезде СДПГ в Штутгарте в 1898г. по этому поводу заявил: «Если бы это было так, то момент нашей победы не только не отодвинулся бы на весьма отдаленное время: мы вообще никогда не достигли бы цели. Если увеличиваются капиталисты, а не неимущие, то мы удаляемся все больше и больше от цели. По мере того, как развитие идет вперед, - то укрепляется капитализм, а не социализм» (стр. 252).

На это Бернштейн возражал следующим образом:
« …… Что число имущих увеличивается, а не уменьшается, не есть изобретение буржуазных экономистов-гармонистов, а факт, констатируемый податными чиновниками – весьма часто к досаде того или иного лица – факт, который в настоящее время нет никакой возможности поколебать. Но что может этот факт говорить относительно возможности победы социализма? Почему должно зависеть от него или, точнее, от его опровержения, осуществление социализма? А просто потому, что так, по-видимому, предписывает диалектическая схема, что из лесов грозит выпасть брус, если согласиться, что общественный прибавочный продукт присваивается не уменьшающимся, а увеличивающимся числом имущих. Но этот вопрос затрагивает лишь умозрительную доктрину: для фактических же стремлений рабочих он играет вполне второстепенную роль. Им не затрагивается ни борьба за политическую демократию, ни борьба за демократию в промышленности. Шансы этой борьбы зависят не от бруса концентрации капитала в руках уменьшающегося числа магнатов …… , а от роста общественного богатства и, именно, общественных производительных сил в связи с общим социальным развитием и, в частности, умственной и нравственной зрелости самого рабочего класса» (стр. 253).

Одним из важнейших положений, на которых базировалась идеология социал-демократии, был так называемый закон абсолютного и относительного обнищания рабочего класса в ходе капиталистического развития и основанное на нем мнение о безнадежности положения рабочих при капитализма. Бернштейн считал, что это положение не выдержало испытания временем и, естественно, был подвергнут за это погромной критике. При этом один из главных аргументов критиков Бернштейна состоял в том, что многие свои доводы он черпал у «буржуазных» ученых-экономистов. Он сам писал об этом в своей книге следующее.

«Г. Плеханов …. причисляет меня к противникам научного социализма потому, что я не изображаю положение рабочего класса безнадежным и признаю это положение способным к улучшению, равно как и другие факты, которые констатировали буржуазные экономисты (стр. 244). …. согласиться с чем-либо таким, что буржуазные экономисты выставили против социал-демократических предвзятых людей – какое это великое заблуждение! ….. Ошибка еще не стоит того, чтобы ее поддержали, потому лишь, что ее разделяли некогда Маркс и Энгельс, и истина нисколько не теряет в значении от того, что ее впервые нашел или сформулировал антисоциалистический или нечистопробный социалистический экономист. В области науки тенденциозность не дает никаких привилегий и не издает никаких декретов к остракизму. …… Г. Плеханов называет это «эклектическим сочетанием (научного социализма) с учением буржуазных экономистов. Как будто девять десятых элементов научного социализма не заимствовано из сочинений «буржуазных экономистов» и как будто вообще существует партийная наука!» (стр. 245) … …

«К несчастью для научного социализма г.Плеханова, …. фразы относительно безнадежности положения рабочего класса подверглись изменению в книге, озаглавленной: «Капитал. Критика политической экономии». Там читаем мы относительно совершенного фабричным законом 1847г. «физического и нравственного возрождения» текстильных рабочих в Ланкашире, которое бросалось в глаза самым близоруким. ….. В той же книге значится, что современное общество «не есть какой-нибудь неизменный кристалл, а организм, способный к развитию и постоянно находящийся в процессе изменения». ….. Дальше говорится, что автор отвел результатам английского фабричного законодательства так много места в своей книге для того, чтобы дать импульс подражанию на континенте и содействовать тому, чтобы процесс преобразования общества совершался в более гуманных формах. ….. А так как с 1866г., когда это писано было, названное законодательство не ослабло, а усилилось, …. то в настоящее время еще меньше может быть речи о безнадежности положения рабочего, нежели прежде. …… » (стр. 247).

« ….. мне могут возразить, что Маркс, конечно, признавал эти улучшения; но как мало имели эти частности влияние на его основные воззрения, видно уже из главы об исторической тенденции капиталистического накопления в заключении первого тома «Капитала». На это я могу ответить, что, поскольку это верно, оно говорит против этой главы, а не против меня. Эту многократно цитируемую главу можно понимать весьма различным образом. Я думаю, что я был первый, кто истолковал ее, и притом не раз, как суммарное описание тенденции развития, которая присуща капиталистическому накоплению, но которая на практике не осуществляется в чистом виде и потому может и не вести к описанному там обострению противоположностей.

Энгельс ни разу не возражал против этого истолкования и ни устно, ни в печати не называл его ложным. ……. Если мы вышеупомянутую главу будем читать с этой точки зрения, то мы всегда, даже при отдельных положениях, будем подразумевать слово «тенденция» и тем избавимся от необходимости примерять их с действительностью при помощи приемов толкования, совершенно противоречащих здравому смыслу. Но тогда глава сама, по мере того, как фактическое развитие будет идти вперед, будет лишаться все больше и больше своего значения, ибо ее теоретическое значение заключается не в установлении всеобщей тенденции к капиталистической централизации и накоплению, … а в самостоятельном изложении Марксом обстоятельств и форм, под которыми она осуществляется на более высокой ступени, и результатов, к которым она имеет повести. Но в этом отношении фактическое развитие вызывает к жизни все новые и новые учреждения и силы, все новые и новые факты, в виду которых изображение Маркса становится недостаточным и в соответствующей степени перестает служить картиною грядущего развития. …….

Можно, впрочем, главу эту и иначе понимать. Можно ее понимать так, что все упомянутые и некоторые могущие еще произойти улучшения являются лишь временными средствами против давящих вниз тенденций капитализма, что они составляют незначительные видоизменения, которые принципиально не могут оказать противоположное противодействие констатируемому Марксом обострению противоположностей, и что эти противоположности, в конце концов, если и не буквально, то по существу наступят, …. и приведут к указанному катастрофообразному перевороту. …..

По-моему, нельзя категорически объявить одно понимание верным, а другое – ложным. Для меня эта глава скорее являет наглядный пример того дуализма, который проходит через весь капитальный труд Маркса и в менее яркой форме выступает в других местах. Этот дуализм заключается в том, что труд этот должен был быть научным исследованием и вместе с тем доказать тезис, выработанный еще до того, как сочинение было задумано, - другими словами, что в его основе лежит схема, заключавшая в себе с самого начала тот результат, к которому ее развитие имело привести. ……. Маркс в принципе принял разрешение утопистов, но признал их средства и доводы негодными. Он взялся поэтому за пересмотр их, внося в дело все прилежание, критическую проницательность и любовь к истине, какие характеризуют научного гения. Он не замолчал никаких важных фактов, и не старался, пока предмет исследования не имел никакого непосредственного отношения к конечной цели аргументационной схемы, насильно умалять значение этих фактов. До этого момента его труд свободен от всякой тенденции, необходимо противоречащей научности, ибо общее сочувствие освободительным стремлениям рабочего класса само по себе не стоит научности на пути. Но как только Маркс приближается к таким пунктам, где эта конечная цель подвергается серьезному риску, он становится нерешительным и ненадежным, он приходит к таким противоречиям, какие были указаны в настоящем сочинении ….. и тогда обнаруживается, что этот великий научный гений был все-таки, так или иначе, в плену у доктрины» (стр. 249).

Сегодня, когда у нас весьма широко используется термин «демократия», а некоторые политические силы заявляют себя чуть ли не единственными демократами, небезынтересно напомнить, что понимал под этим термином Э.Бернштейн и, заодно какую позицию он отстаивал в отношении либерализма. Это понимание является важным элементом всей его концепции.

« …. что такое демократия? Ответ …. на первый взгляд можно ограничить переводом: «народное правление». Но уже после небольшого размышления видно, что это определение – чисто поверхностное и формальное, и что почти все, употребляющие слово демократия, разумеют под этим нечто большее, чем просто форму правления. Мы ближе подойдем к предмету, если выразимся отрицательно и переведем: «демократия – отсутствие классового господства», обозначая тем такое состояние общества, в котором ни один класс не пользуется специальными привилегиями по сравнению с целым обществом. …. это отрицательное объяснение имеет еще и то преимущество, что оно менее, нежели выражение «народное правление», дает место мысли о подавлении личности большинством, которому современное сознание безусловно противится. Мы нынче признаем подавление меньшинства большинством «недемократическим», хотя первоначально оно считалось вполне совместимым с народным правлением. В понятии демократия заключается для современного мировоззрения известное правовое представление об одинаковых правах всех членов общества…. . ( стр. 173). Не отсутствием всяких законов демократия может отличаться от других политических систем, а лишь отсутствием таких, которые создают или допускают изъятия, основывающиеся на собственности, происхождении и исповедании, - не совершенным отсутствием законов, ограничивающих права отдельных лиц, а устранением всех законов, ограничивающих всеобщее правовое равенство, т.е. одинаковые права для всех (стр. 174 ). … Демократия есть в одно и то же время и средство, и цель. Она – средство завоевания социализма и вместе с тем форма его осуществления. ….. Демократия есть принципиально уничтожение классового господства, если она фактически еще не значит уничтожение классов. ….» (стр. 176).

«….. Можно еще порекомендовать соблюдать меру при воинственных выходках против «либерализма». Совершенно верно, что великое либеральное движение нового времени оказало большие услуги, прежде всего, капиталистической буржуазии, и партии, которые присвоили себе имя либеральных, были или сделались с течением времени телохранителями капитализма. Между этими партиями и социал-демократией может естественно царить лишь одна вражда. Но что касается до либерализма, как всемирно – исторического движения, то социализм не только хронологически, но и по духовному содержанию своему является его законным наследником…… Развитие и обеспечение свободной личности составляет цель всех социалистических мероприятий, даже таких, которые извне кажутся принудительными. Ближайшее исследование всегда показывает, что дело идет о таком принуждении, которое «увеличивает» сумму свободы в обществе и дает больше свободы большему кругу, нежели оно отнимает. Устанавливаемый законом нормальный рабочий день, например, есть фактически установление минимальной свободы, т.е. запрещение отчуждать свою свободу больше, чем на определенное число часов ежедневно ….. (стр. 183).

Либерализм имел своей исторической задачей разбить оковы, которые налагали на развитие общества стесненное хозяйство и соответствующий правовой порядок средних веков. То обстоятельство, что он вскоре принял прочную форму буржуазного либерализма, не опровергает того, что он выражает гораздо более широкий общественный принцип, завершением которого будет социализм. Социализм не хочет создать никаких новых оков. Личность должна быть свободною – не в метафизическом смысле, как мечтают анархисты, т.е. свободной от всяких обязательств по отношению к обществу, а свободной от всякого экономического принуждения в своем движении и выборе профессии. Подобная свобода для всех возможна лишь через посредство организации. В этом смысле социализм можно было бы назвать также и организационным либерализмом, так как ….. организации, которых социализм требует, и притом в той форме, в какой он их требует ….. – это именно либерализм, т.е . их демократическое устройство, их доступность» (стр.186).

Таким образом, социал-демократия, по мнению Бернштейна, призвана преодолеть ограничения либерализма, для которого свобода, по сути, является достоянием лишь привилегированных членов гражданского общества – буржуа. При этом «…. никто не думает о том, чтобы желать исчезновения современного общества, как граждански благоустроенной формы общежития. … Социал-демократия не имеет в виду упразднять это общество и превращать его членов в пролетариев: она скорее стремится к тому, чтобы поднять рабочего с социального положения пролетария на уровень гражданина и таким путем сделать гражданство всеобщим. Она не хочет на место гражданского поставить пролетарское общество, а лишь заменить капиталистический общественный строй социалистическим» (стр.182).

Каким представлялся Бернштейну путь перехода к социалистическому строю? Отвечая на этот вопрос, Бернштейн исходит из выявленной им несостоятельности теоретических положений, на которых базировалось представление большинства социал-демократии о неизбежности скорой катастрофы капитализма. Он также часто ссылается на последние работы Энгельса, прежде всего на его введение к работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по1850гг», где намечалась тактика, не рассчитанная на скорую катастрофу. Бернштейн считал принципиальным исключение из марксистской теории положения о необходимости насильственной революции для социалистического переустройства общества (что, надо сказать, вообще-то соответствовало взглядам основоположников марксизма после 70-х годов, когда они указывали, что в развитых демократических странах переход может происходить демократическим, мирным путем ).

«Марксизм …. проповедовал, указывая на потенциальные способности индустриального пролетариата, политическую борьбу, как самую важную задачу движения. Но он при этом вращался в целом ряде противоречий. И он признавал – чем и отличался от демагогических партий, - что рабочий класс не достиг еще зрелости, потребной для его освобождения, и что экономические условия недостаточно еще подготовлены к этому. Вопреки этому, однако, он постоянно прибегал к тактике, которая принимала оба эти условия почти за данные. Мы наталкиваемся в литературе его на места, где незрелость рабочих подчеркивается с резкостью, которая мало чем отличается от доктринерства первых социалистов, а вслед за ним сейчас - на такие, из которых можно было заключить, что вся культура, вся интеллигентность, все добродетели находятся только у рабочего класса и которые делали непонятным, почему, в самом деле, неправы крайние социал-революционеры и анархисты насилия. Соответственно с этим политическое действие всякий раз перекраивалось в зависимости от ежеминутно ожидаемой революционной катастрофы, по сравнению с которой законодательная работа долгое время казалась лишь каким-то …. временным ресурсом. И мы никогда не останавливались на принципиальном обсуждении вопроса, чего можно ожидать от законодательной работы, и чего – от революционной. …….

В общем, можно сказать, что революционный путь (всегда в смысле революционного насилия) дает более быстрые результаты, поскольку речь идет об устранении препятствий, которые привилегированное меньшинство ставит поперек пути социального прогресса: его сила лежит на стороне отрицательной.

Конституционное законодательство работает в этом отношении, в общем, медленнее. Его путь обыкновенно – путь компромисса, не упразднения, а примирения приобретенных прав. Но он сильнее революции там, где социальному прогрессу мешают предубеждения, ограниченный горизонт большой массы, и он представляет большие преимущества там, где речь идет о создании прочных жизнеспособных экономических порядков, - другими словами, в деле положительной социал-политической работы. …….

Когда нация достигает такого политического состояния, при котором права имущего меньшинства перестают быть серьезным препятствием к социальному прогрессу и отрицательные задачи политической борьбы отступают позади положительных, взывание к насильственной революции превращается в пустую фразу. Можно свергнуть правительство, какое-нибудь привилегированное меньшинство, но не народ.

Закон сам по себе, при всем влиянии своего авторитета, подкрепляемого вооруженной властью, часто бессилен против укоренившихся обычаев и предрассудков народа. ….. Против перешедшей в традицию испорченности чиновничества и беспечности народной массы часто умолкают самые благие законы и учреждения. ….. Нация, народ – есть лишь в представлении нечто единое, и провозглашенный законом суверенитет народа не делает еще это единство и в действительности определяющим фактором. Он может поставить правительство в зависимость как раз от тех, против которых оно должно было быть сильнее, - от чиновников, дельцов, собственников периодической печати. И это справедливо относительно революционных правительств не меньше, чем относительно конституционных» (стр. 257).

Обсуждая ближайшие задачи социал-демократии, Бернштейн указывает, что «Современное социалистическое движение, каково бы ни было его теоретическое объяснение, является фактически продуктом влияния, которое правовые понятия, выработанные великой французской революцией и получившие, благодаря ей, всеобщее распространение, оказали на движение промышленных рабочих в пользу повышения заработной платы и сокращения рабочего времени (стр. 199).

….. поле деятельности социал-демократии не ограничено одним избирательным правом и парламентом. Для нее и вне парламента имеется обширное и богатое поле действий. Социалистическое рабочее движение существовало бы, если бы даже парламенты были для него закрыты. Ничто отчетливее не показывает это, чем отрадное пробуждение русского рабочего мира. Но с исключением его из представительных учреждений немецкое рабочее движение в значительной степени потеряло бы внутреннюю связь, соединяющую нынче его различных членов, оно получило бы хаотический характер, и на место спокойного, непрерывного движения твердым шагом вперед наступили бы движения взрывистые, с непрерывными поражениями и утратами.

Подобное развитие не соответствует интересам рабочего класса и не может казаться желательным тем противникам социал-демократии, которые сознают уже, что современный общественный строй не создан на вечные времена, а подчинен закону изменения, и что развитие через катастрофы с их ужасами и опустошениями может быть избегнуто лишь тем, что изменениям в отношениях производства и обмена и в классовом развитии будут давать выражения и в политическом праве. И число тех, которые видят это, постоянно увеличивается. Их влияние было бы значительно сильнее, чем теперь, если бы социал-демократия нашла в себе мужество освободиться от фразеологии, фактически уже пережитой, и захотела казаться тем, что она в действительности есть: демократически – социалистической партией реформ» (стр. 233).

Особенно резкие выпады в адрес Бернштейна, сопровождавшиеся обвинениями в отказе от требования социалистического преобразования общества, основывались на приписываемом ему выражение : «Движение – все, конечная цель – ничто !». На самом деле в одной из статей, опубликованной им в «Нойе Цайт», написано следующее: « Я признаю, что у меня чрезвычайно мало интереса, и я нахожу чрезвычайно мало смысла в том, что обычно понимают под «конечной целью социализма». Эта цель, чем бы она ни была, для меня совсем ничего не означает, а движение – все ». В книге «Проблемы социализма и задачи социал-демократии» Бернштейн вернулся к этому вопросу. Он писал:
«Мое выражение: «то, что обыкновенно называют конечной целью социализма, для меня ничто, а движение - все» многократно истолковывалось как отрицание всякой определенной цели социалистического движения. …… Я уже в свое время заявлял, что охотно отказываюсь от такой формулировки положения о конечной цели, которая допускает толкование, будто всякая формулируемая как принцип общая цель рабочего движения должна быть признана ничего не стоящей. Но то, что в господствующих теориях относительно исхода движения идет дальше такой в общих чертах намечаемой цели, определяющей принципиальное направление и характер движения, должно непременно закончиться утопистикою и когда-нибудь стать помехою и стеснением для действительного теоретического и практического преуспеяния движения. Кто лишь немного знаком с историей социал-демократии, тот знает, что партия стала великою благодаря постоянной оппозиции подобным теориям и борьбе с делаемыми из них выводами. …… Теория или принципиальное заявление, которое не настолько широко, чтобы позволить нам на каждой ступени развития примечать ближайшие интересы рабочего класса, постоянно будет нарушаться, подобно тому как все чурания «малых дел» реформы и отказ поддерживать близко стоящие к нам буржуазные партии всегда будут забываться» (стр. 240).

Любопытно, что ни критики Бернштейна, ни он сам почему-то не знали, что в вопросе о «конечной цели» у Бернштейна был весьма авторитетный предшественник. 11 мая 1893г. во французской газеты «Фигаро» появилось интервью Ф.Энгельса корреспонденту этой газеты. И в нем на вопрос: « Какую вы, немецкие социалисты, ставите себе конечную цель?» последовал ответ: «У нас нет конечной цели. Мы – сторонники постоянного, непрерывного развития, и мы не намерены диктовать человечеству какие-то окончательные законы. ...» (Соч., т.22, с.563.).

На этом мы завершим краткий обзор взглядов, изложенных Э. Бернштейном в книге «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». Его позиция обсуждалась еще на нескольких партийных съездах, а затем руководство партии, опасаясь обострения внутрипартийной обстановки (число сторонников Бернштейна возрастало) свернуло дискуссию. Принято считать, что снять расхождение между реформистской практикой и некорректными теоретическими подходами, к чему призывал Бернштейн, германские социал-демократы смогли еще нескоро.

Что же касается самого Э. Бернштейна, то в феврале 1901г. он получил разрешение вернуться в Германию, поселился в Берлине и активно включился в общественную жизнь. Жилось ему непросто, так как рассчитывать он мог только на литературный заработок. Вскоре, в 1902 г., его выбирают депутатом рейхстага ( а затем неоднократно переизбирают ). Он занимается издательской работой, выпускает монографии и сборники документов по истории рабочего и социалистического движения, редактирует издание документов Маркса и Энгельса. Из работ, написанных им в эти годы, отметим для себя статью «Карл Маркс и русские революционеры», появившуюся в 1908г. в журнале «Минувшие годы» СПб, N 10 (с.1-24) и N 11 (с.1-24). Здесь он разбирает отношения Маркса и Бакунина, критически анализирует взгляды Маркса на судьбы славянских народов.