Есть мнение!

"ЖАДНОСТЬ ФРАЕРА ГУБИТ"

Андрей А. Мальцев, СДПР (старая)

Прошедшее столетие было столетием противостояния социализма и капитализма. Социализм ушел с политической арены, казалось бы, можно не вспоминать. Но вот мы снова попали в кризис, и его характер напрямую связан с ушедшим столетием. Кризис неплатежей начался еще в 2006 году с ипотечного рынка в США, в 2008 перекинулся в Европу и продолжается до сих пор. Под угрозой существование общеевропейской валюты. Появляются прогнозы, что кризис еще усилится. Профессор Нью-Йоркского университета Нуриэль Рубини в статье в The Financial Times предсказывает, что уже через два года мировую экономику захлестнет кризис, превосходящий по своим последствиям все прежние. По мнению экономиста, он станет следствием наложения целого ряда глобальных факторов, таких как замедление темпов роста китайской экономики, долговой кризис в Европе, стагнация в Японии и извечные финансовые проблемы в США. Вероятность того, что все эти факторы сложатся в один "идеальный шторм" Рубини оценивает в 30%.

Социализм, по мнению Маркса, был как раз средством борьбы с такими кризисами. Считалось, что справиться с ними в рамках капитализма – невозможно. А потому в октябре 1917 большевики взяли власть и начали строить социализм. Анархия капиталистического производства была упразднена, создан такой орган управления, как Госплан, который и планировал развитие советской промышленности. И когда разразился Великий кризис 1929 года, в СССР как раз шла первая пятилетка – различие между капитализмом и социализмом проявилось очень зримо.

США из кризиса вывел Рузвельт. Он отправил миллионы безработных строить дороги. Бывшие безработные получили зарплату, пошли в магазины и оборот капитала постепенно восстановился. Так был открыт второй способ борьбы с кризисом неплатежей, называемый кейнсианством – по фамилии разработавшего его экономиста. В чем его логика?

Капиталист взял кредит, создал производственные мощности и произвел продукцию. Теперь ему надо выплатить кредит. Сделать это он может только в случае, когда есть оплаченный спрос. Если же продукции произведено много, то у народа не хватает денег, чтобы ее потребить. Товары залеживаются в магазинах, оборачиваемость капитала падает, возникает кризис неплатежей. Если экономика развивается в кредит, то при прекращении оборота она попадает в кризис, тем более жестокий, чем в большей мере за счет кредита она развивалась. Рузвельт дал работу миллионам безработных, но – в непроизводственном секторе. То, что они производили, предоставлялось американцам абсолютно бесплатно – никто же не берет денег за движение по дорогам. Следовательно, эти бывшие безработные не производили новые товары, то есть не создавали новые заторы на пути оборота капитала. Но зарплату при этом получали. Можно было бы вообще не давать работу, просто платить пособие – главное, чтобы у людей появились деньги, чтобы пойти в магазин и восстановить оборот капитала. Пособия по безработице не только спасают безработного от голодной смерти, более важно, что они повышают спрос, то есть дают возможность капиталисту вернуть кредит. Пособия по безработице – это инвестиции в промышленность. Современная экономика достигла такого уровня, что для потребления огромного количества производимой продукции необходимо поддерживать значительный непроизводительный сектор. Невозможно возложить тяжкую обязанность потребления только на элиту – она просто не справится с огромной массой произведенных товаров, и их в этом случае придется уничтожать.

После войны принципы кейнсианства были применены и в Европе для создания современного социального государства – общества потребления. Социализм и капитализм использовали разные способы борьбы с кризисами, но так или иначе справлялись – шла конвергенция.

Но, допустим, что правительство несколько увлеклось, стимулируя потребление своих граждан в надежде раскрутить экономику, и денег в экономику вброшено больше, чем надо для выплаты текущих кредитов. Куда пойдут деньги, заработанные гражданами? Они, вполне естественно, пойдут на потребление, поскольку средний массовый гражданин, имеющий хорошую зарплату, будет и потреблять соответственно этой зарплате. Специалист, обладающий квалификацией, следовательно, имеющий работу, к тому же живущий в стабильном процветающем обществе, вполне резонно рассчитывает, что это процветание сохранится и впредь. Поэтому он не склонен готовиться к «черному дню», а наслаждается жизнью. Так возникает инфляция потребления. Вот, чтобы бороться с этой эйфорией потребления, и была разработана концепция монетаризма. Монетаризм стал модной экономической теорией, и начал применяться, где только можно и нельзя – так в 90-х годах именно монетаризм загнал в кризис экономику России, и наша экономика до сих пор до конца не оправилась.

После краха СССР Госплан был упразднен. Но ведь в Советском Союзе отсутствовала система помощи безработным по причине отсутствия самих безработных – применялся метод Маркса, а не Кейнса. А в условиях гайдаровского шока, экономического краха, галопирующей инфляции и бюджетных дефицитов систему помощи безработным никто и не создавал – то, что создано, крайне неэффективно и носит издевательский характер. Так что безработные по большей части туда вообще не обращаются. Кризис не замедлил разразиться.

Однако наше правительство боролось с кризисом методами монетаризма и до сих пор борется – во всяком случае экономический блок министерств в России традиционно возглавляют сторонники монетаризма. Только чиновникам, выросшим в Советском Союзе и всю жизнь питавшимся в спецмагазинах для номенклатуры, могла прийти в голову фантастическая идея, что главная беда России – гиперпотребление.

В свое время мне попала в руки копия комплекта документов, составленных группой экспертов (и возглавляемыми ими структурами – Узяков М. Н., Ситарян С. А., Богомолов О. Т., Некипелов А. Д., Макаров В. Л., Гребенников В. Г., Ассекритов С. Б. Сарафанов М. А. и другие – всего 20 документов) для народного депутата Госдумы С. Ю. Глазьева с оценкой экономической политики российского правительства. Все эксперты констатировали, что в России шла инфляция не потребления, а издержек.

Но ведь методы монетаризма борются как раз с инфляцией потребления, которой не было. Социально-экономическая ситуация, из которой в 90-х годах исходила и с негативными аспектами которой пыталась бороться серия российских правительств, в природе не существовала – это мираж. И именно деятельность российских правительств – одна из основных причин длительного экономического кризиса, в котором пребывала Россия. Как распад СССР повлиял на Европу?

Пока Союз существовал и вполне зримо угрожал Европе мировой революцией, европейские элиты вынужденно поддерживали высокий уровень благосостояния народа. Так и возникло общество двух третей с огромным средним классом. Создавалось впечатление, что такое общество нужно всего лишь для идеологического противостояния – чтоб народ не бунтовал. Вот этот экономический механизм, разработанный Кейнсом-Рузвельтом и реально применяемый европейскими правительствами, полностью игнорировался частными предпринимателями. Не осознавалась экономическая необходимость существования массового среднего класса. И как только СССР был разрушен, сразу же либералы воспряли духом и решили, что высокие налоги на бизнес, огромные европейские социальные выплаты и высокие доходы среднего класса – это неоправданная роскошь. Роскошь для среднего класса. И что неплохо бы этот средний класс бросить на камни – пусть выкарабкиваются.

А потому промышленность из Европы стали потихоньку выводить в третьи страны – туда, где и налоги поменьше, и зарплата мизерная, а о социальных выплатах даже не подозревают. В результате доходы народа упали, Европа постепенно погружается в кризис, да и США захлестнул кризис неплатежей, начавшись на ипотечном рынке.

Посмотрите – произошла скрытая ревизия реформ Рузвельта. В Европе в результате бегства промышленности снизились доходы граждан, а соответственно, и объем налогов также. А что произошло там, куда промышленность сбежала? Там уровень жизни народа вырос? Вырос, конечно, но в меньшей степени, чем в Европе упал. Ведь на единицу произведенной продукции налогов, и зарплаты теперь приходится меньше, чем если бы это все производилось в Европе. Иначе, зачем бы промышленности бежать? Товары производятся, но мировая покупательная способность снизилась. Кто же будет эти товары покупать? Как в таких условиях не разразиться кризису? Вот и Манифест Коммунистической партии утверждает, что именно кризисы перепроизводства положат конец капитализму. Правда, в конце ХХ столетия показалось, что капитализм давно сменился постиндустриальным обществом, а потому кризисы не страшны – вон, даже Карл Поппер ввел специальный термин «законодательно ограниченный капитализм», чтобы отличать его от классического капитализма XIX столетия. Но если кому-то понадобилось восстановить до-рузвельтовское состояние, то он и получил в результате тот самый кризис перепроизводства, или, что то же самое – неплатежей.

Посмотрите, что именно создает кризисную ситуацию? Замедление темпов китайской экономики, вызванное тем, что производственные мощности простаивают. А простаивают они потому, что Китай не развивает внутреннее потребление, то есть удерживает заработную плату на низком уровне. Долговой кризис в Европе – следствие бегства из Европы промышленности, то есть опять-таки результат сокращения числа рабочих мест, падения общего объема зарплаты. Как мир будет с этим бороться?

Видимо, вернуть промышленность в Европу уже не удастся. Китай тоже без давления на него мирового сообщества не станет поднимать жизненный уровень своего населения – там же коммунисты у власти. Возможность демпингом уровня зарплаты экономически наехать на «мир капитала» для них гораздо важнее благополучия народа. Следовательно, кризис будет только углубляться, как об этом и пишет Рубини. Что можно было бы предложить? Если промышленное ядро развитой мировой экономики начало расползаться, что вызвало скрытую ревизию реформ Рузвельта, касавшихся пока только «развитых стран», то как первоочередную меру можно предложить следующее. Кампании, что вывели промышленность из Европы, тем самым снизили налоговые выплаты в европейские бюджеты, должны компенсировать это падение налогов, и произвести выплаты в Европе, несмотря на то, что промышленность теперь находится где-нибудь в Малайзии. Как именно это будет оформлено юридически – не играет большой роли.

Однако компенсирующие выплаты в европейские бюджеты – это полумера. В действительности необходимо растягивать суть реформ Рузвельта на весь Земной шар. Если промышленность из Европы выведена в какой-нибудь Гондурас, и теперь именно там производится промышленная продукция, то и зарплаты, налоги, соответственно, различные социальные выплаты должны там вырасти до европейского уровня, чтобы и в Гондурасе возникло общество двух третей, европейское социальное государство, общество потребления, народный капитализм и так далее – выберите любой термин по вашему вкусу.

Если этого не сделать, то экономический кризис будет периодически возвращаться, и когда именно нас накроет теперь уже не Великий, а Величайший кризис – всего лишь вопрос времени. Кроме того, реализация этих предложений полностью устранит причины бегства промышленности из Европы – оно потеряет экономический смысл. Следовательно, и сегодняшние европейские проблемы также уйдут в прошлое.

Сильно подозреваю, что ни один Гондурас добровольно не поднимет зарплату собственного народа – побоятся. И если мы намерены в будущем кризисов избегать, мировому сообществу придется давить на этих гондурасов, чтобы они все-таки подняли уровень жизни до европейского уровня.

В оглавление