В 2015 году монетизация российской экономики была менее 50% ВВП. Такой денежной массы недостаточно для развития экономики, но она удерживается на низком уровне в соответствии с монетаризмом. Давайте взглянем на монетаризм исторически.

Капитализм порождает противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения. Анархия производства и частный характер потребления производят кризисы неплатежей. Это противоречие было сформулировано еще в Принципах коммунизма¹. Как снятие противоречия Маркс предлагал обобществление собственности и прогнозировал его неизбежность.

Обычно реализацией этого прогноза считается Октябрьская революция, которая привела к национализации промышленности и созданию Госплана, как средству прекратить капиталистическую анархию производства. Но опыт показывает, что у задачи есть два решения — революционный и эволюционный.

Естественное развитие европейской экономики спонтанно привело к обобществлению собственности, хотя и не тотальному, как полагали марксисты, а частичному — начали возникать акционерные общества, появилась собственность в одно и то же время и частная, и общественная, как гегелевское высшее единство снятого противоречия. Дюринг полагал, что из марксизма следует «эта туманная уродливость, эта нелепица, /.../ эта путаница, эта глубокомысленная диалектическая загадка». Энгельс возвращал обвинение обратно². Кризисы перепроизводства привели к акционированию как естественной защитной реакции — монополизированные предприятия обладают повышенной устойчивостью. Этот способ борьбы с кризисами стал широко пропагандироваться, и Маркс через 4 года после издания Капитала называет его «возможным коммунизмом»³: «Однако те представители господствующих классов, – и их не мало, – которые достаточно умны, чтобы понять, что настоящая система не может долго существовать, стали назойливыми и крикливыми апостолами кооперативного производства. /.../ не будет ли это, спрашиваем мы вас, милостивые государи, коммунизмом, «возможным» коммунизмом?». Термин «кооперативное производство» оказывает тут маскирующее влияние. Надо понимать, что речь идет не о кооперативах, а о кооперации крупного производства – о синдикатах, картелях и трестах. На рубеже ХХ века большинство промышленности становится монополизированной⁴. Энгельс успевает еще заметить, что и власть от капиталистов начинает переходить к управляющим (менеджерам)⁵.

Но акционирование промышленности само по себе не устраняет основного противоречия капитализма — потребление продолжает оставаться частным, что и приводит к кризису 1929 года. Общественный характер потребления устанавливает Ф.Рузвельт, введя пособия по безработице – потребление народных масс начинает финансироваться из общественных (государственных) фондов.

Начинается Научно-техническая революция – именно монополии массово создали Ведомственные Научно-Исследовательские Институты. Постиндустриальное общество на базе кейнсианства смогло блокировать кризисы перепроизводства — создается европейское социальное государство.

Обобществление промышленности было выведено Марксом на основе диалектики, но диалектика проводит лишь качественное исследование реальности. А потому вопрос — Какова минимально необходимая степень обобществления? – не ставился, сразу постулировался всеобщий характер обобществления. Также не решен вопрос — Насколько необходимо стимулировать потребление для блокирования кризиса? В силу этого задача стимулирования решалась методом тыка, а потому оптимальный уровень был превышен, что и привело к концу ХХ века к инфляции потребления. Как средство борьбы с гиперпотреблением был разработан монетаризм.

Но если в кейнсианстве вопрос оптимального уровня стимулирования потребления не решен, и действует подход «чем больше, тем лучше», то и в монетаризме вопрос оптимального уровня подавления инфляции потребления также не ставится. Действует тот же принцип — чем больше подавляется инфляция, тем лучше. В результате внедрение рейганомики в конце ХХ века привело в начале текущего столетия к снижению доходов среднего класса и эрозии европейского «общества двух третей». Промышленность начали выводить из Европы в страны с низким уровнем заработной платы. Одновременно снизились социальные выплаты и пособия в развитых странах, что привело к сжатию глобального рынка. Произошла скрытая ревизия реформ Рузвельта⁶. Кризис не замедлил разразиться. Неплатежи возникли на ипотечном рынке США, а впоследствии распространились на остальной мир.

Уровень современного производства таков, что невозможно возложить обязанность потребления только на элиту — она просто не справится. Наличие массового среднего класса (ликвидированная бедность) является не столько гуманистическим требованием, сколько экономической необходимостью.

Таковы исторические зависимости. Вернемся к России. При крахе СССР было ликвидировано революционное решение проблемы кризиса неплатежей — упразднен Госплан. Однако и эволюционное решение этой проблемы также задействовано не было. Ничто не указывало на наличие в нашей стране гиперпотребления, но правительство усиленно применяло монетаризм, пытаясь устранить отсутствующую инфляцию потребления (все эксперты отмечали инфляцию не потребления, а издержек, методом борьбы с которой является отнюдь не монетаризм). В результате принципиального отказа применять какой-либо из методов борьбы с кризисом разразился кризис неплатежей, что явилось одной из причин общей деиндустриализации⁷. В результате появилась зависимость от импорта. Экономический блок в правительстве на протяжении всей истории современной России возглавляли последователи монетаризма, которые всемерно сжимали рублевую массу и подавляли потребление. Правительство и сегодня продолжает ту же политику — созданы огромные финансовые резервы, но средства не вкладываются в развитие промышленности, а заморожены в иностранных активах.

Надо признать, что у этого есть определенное обоснование. Что будет, если правительство перейдет к политике кейнсианства и начнет накачивать экономику деньгами в надежде вызвать ее рост? Как раз потому, что мы находимся в зависимости от импорта, деньги будут стимулировать потребление, но не отечественных, а импортных товаров, то есть бороться с кризисом, но не в нашей стране, а в Китае. Либо рубли будут конвертированы в доллары и выведены из страны. В любом случае это вызовет рост курса доллара, как следствие инфляцию и снижение уровня жизни народа.

Поэтому стимулирование потребления должно применяться одновременно с некоторыми ключевыми мерами: 1) введение покровительственных таможенных барьеров, 2) проведение давно предлагаемого М.Делягиным разделения банков на инвестиционные (спекулятивные) и коммерческие, т. е. занимающиеся кредитованием реального сектора⁸. Без применения этих мер развитие экономики проблематично.

Можно ожидать, что подобное утверждение вызовет возражения — экономика остается в значительной мере гуманитарной дисциплиной, представители различных экономических школ не признают конкурирующих направлений. Монетаристы в правительстве долгие годы игнорируют предложения С.Ю.Глазьева. А потому ссылка на сформулированное К.Марксом противоречие капитализма будет проигнорирована. К.Поппер в свое время вообще объявил прогнозы марксизма пророчествами⁹ ,¹⁰ ,¹¹, сбывающимися не в силу объективных законов, а в силу субъективных усилий апологетов марксизма. Однако собственность в одно и то же время и частная (акция), и общественная (акционерное общество) была провозглашена Дюрингом в качестве критики марксизма, а затем стала массовой никак не в результате действий марксистов, а скорее вопреки. Основное противоречие капитализма было описано Марксом за 30 лет до того, как кооперация крупных капиталистических предприятий начала широко пропагандироваться (представителями самых разных экономико-социальных школ), и за 50 лет до того, как всеобщая монополизация промышленности стала фактом. Вывод этой зависимости вполне отвечает принципу радикального сомнения Декарта. Можно сказать, что эта зависимость выведена не на уровне гуманитарной науки, а на уровне картезианской экспериментальной парадигмы естественных наук, т. е. является естественно-исторической¹². Зависимость эта действует до сих пор — попытка подвергнуть ревизии реформы Рузвельта (снизить доходы европейского среднего класса) практически немедленно по историческим меркам привела к возрождению мирового кризиса неплатежей. Зависимость эта существует объективно, т. е. независимо от сознания монетаристов в правительстве. Именно ее игнорирование не дает возможности выйти из кризиса.