Новая книга Григория Григорьевича Водолазова

«Социалистическая Россия – утопия или реальная возможность?» – это главный вопрос и главная проблема книги. ...демократический социализм для России – это реальная историческая возможность (и необходимость), это ее реальное будущее..."

«Социалистическая Россия – утопия или реальная возможность?» – это главный вопрос и главная проблема книги. Как будто бы – «утопия». Ведь вроде бы не осуществилось то, о чем мечтали и что провозглашали люди, совершавшие Октябрьскую революцию. И все же, как стремится доказать автор, демократический социализм для России – это реальная историческая возможность (и необходимость), это ее реальное будущее, в котором будут преодолены экономические и политические тупики современного олигархического капитализма и построена общественная система социального равенства, гуманизма и народоправства.

О содержании книги можно получить представление по заголовкам основных её разделов:
-  Ленинское наследие: вода живая и мертвая.
-  Мартов и Ленин: революция и нравственность.
-  После Ленина: борьба за власть.
-  «Реальный гуманизм» против «казарменного коммунизма» (альтернатива: Бухарин – Сталин).
-  Последний бой Николая Бухарина. -  Политическое завещание второго вождя Октября (Лев Троцкий подводит итоги).
-  «Сталинизм» и «ленинизм».
-  Маркс продолжается: демократический социализм шестидесятников.
-  Горбачев: номенклатурная утопия.
-  Момент выбора: демократия или бюрократия (или начало конца горбачевской перестройки).
-  После Августа-91.
-  Девяностые годы и после… Власть, собственность, гражданское общество и будущее России.

Мы публикуем вводную главу к книге.

Начну с проблемы, которая мучает меня с самых первых моих – юношеских – статей и по сей день. Наиболее полно, наиболее развернуто сформулирована она в моей книге 2006 г. – «Идеалы и идолы». Мне не удалось тогда дать удовлетворяющее меня самого решение этой проблемы. Но само ее содержание высвечено там, на мой взгляд, достаточно полно. Вот что я тогда писал (цитата, конечно, длинная, но ведь и проблема непростая, и описать ее хочется с возможно большей полнотой):
«Я все-таки хочу понять, почему все так получилось? Почему гуманные планы и благородные замыслы, изначально присущие социалистической теории, марксизму (равенство, братство, свободный труд, материальное изобилие), обернулись в нашей стране, при реализации, такой чудовищной – сталинской – системой? Я не только репрессии, не только гулаги имею в виду. Я имею в виду возникновение общества, жестко разделенного на новых (по сравнению с царизмом и капитализмом) господ и новых рабов, на чиновно-бюрократическое меньшинство, в руках у которого все (и власть, и собственность), и обездоленное народное большинство, у которого – ничего. Я имею в виду появление новой общественной формации – с социально-классовыми антагонизмами, которых не знала история и появления которых никто (включая Маркса и Ленина) не ожидал и не предсказывал». (Это не только и не просто проблема далекой истории, добавлю я сегодня, в 2022 г. Понять то, что произошло в нашей стране на рубеже 30-х годов, – значит понять, что надо и что не надо будет делать, выходя из тупиков, в которые ввергли наше общество вначале номенклатурно-авторитарная система, выдававшаяся за «социализм», а потом – олигархический капитализм).

Когда я был помоложе, мне, большому почитателю Маркса, очень хотелось объяснить это тем, что исполнители (главным образом сталинцы) извратили, вульгаризировали теорию Маркса. И задача, следовательно, состоит в том, чтобы выявить пункты этих извращений, восстановить подлинный (или, как тогда любили говорить, – «аутентичный») марксизм и затем реализовать его во всей чистоте и точности его замыслов. При этом я и мои друзья отдавали себе ясный отчет, что речь идет отнюдь не о мирных, товарищеских научных дискуссиях в рамках одной идейной парадигмы, а о жесточайшей, абсолютно непримиримой идейной борьбе принципиально разнящихся, даже – антагонистических, мировоззрений (хотя и одинаково именующих себя «марксизмом»). И реализация «нашего» марксизма предполагала не «поправки», не «улучшения» существующей системы (так называемого реального социализма), а ее коренное преобразование – в форме антибюрократической революции, имеющей целью вырвать власть из рук партгосноменклатуры и передать ее в руки угнетенного политически и эксплуатируемого экономически НАРОДА.

Для меня и сегодня совершенно очевидно, что идеология и политика сталинского руководства с марксизмом, с его сутью, не имели ничего общего. Я и сегодня думаю, что сталинисты извратили и испоганили марксизм. Но!.. Но в последние годы, при более основательном рассмотрении событий ХХ столетия, мне все чаще и чаще приходит в голову мысль, что сталинизм – явление не совсем постороннее марксизму, что есть в марксизме какие-то пространства, какие-то участки, какие-то почвы, на которых, при определенных условиях, могут вырастать ядовитые цветы сталинщины. Иначе говоря, сталинизм – не целиком «по ту сторону» марксизма, он взрастает из ограниченностей, узких мест марксизма, из его ошибок и ложных ходов при осуществлении на практике.

Мой прежний – чересчур простой – ответ перестал удовлетворять меня. И задача тысячекратно усложнилась: исследовать, есть ли в марксистской теории то, что при определенных условиях может дать ростки сталинизма. Сейчас, когда я пишу эти строки, я не готов ответить на этот вопрос. Но я готов его поставить и начать соответствующее исследование. Интуиция же подсказывает: микробы сталинизма присутствуют и в Марксовом, и в ленинском учении. Интуиция подсказывает: что-то очень важное было упущено, не учтено ни Марксом, ни Лениным. Что?...

Не собираюсь в своих размышлениях ограничиваться лишь выяснением логики перехода к сталинизму. Для меня не менее важно понимание и дальнейшей эволюции нашего, российского, общества – в болотную жижу брежневщины, барахтанье в этом болоте в эпоху Горбачева и обретение нового (не менее, впрочем, отвратительного) социального качества в эпоху Ельцина. Но эта дальнейшая эволюция – это все потом; да и понятой она может быть только в контексте эволюции сталинистской общественной формации, исходя из ее противоречий и закономерностей. Однако это будет уже более простое и более легкое теоретическое занятие. Самое трудное, самое принципиально важное для понимания всего процесса российского развития в XX столетии – рождение сталинизма как бы из марксистского проекта, выяснение сущности новой, невиданной в истории общественной формации. Самое главное – понять этот момент неожиданного рождения нового социального качества (не предсказанного, не предугаданного классическим проектом). Дальше – уже движение в рамках нового общественного строя. И это, конечно, проще для понимания.

И еще. Да, я хочу нащупать изъяны того проекта, на который ориентировалась наша страна в ХХ столетии; да, я хочу понять, где мы сорвались, какая историческая логика затолкала нас в кровавую колею, в экономические, политические и культурные тупики. И все же не собственно непознанные фундаментальные закономерности общественного развития «не дают мне покоя». Ну чего же из-за них убиваться-то особенно? Не познанные сегодня будут познаны завтра; приналяжем всем научным миром – и приоткроются завесы исторических тайн.

Мне «покоя не дают» явления гораздо менее крупные, менее масштабные. За мною «как тень гонятся» и гнетут душу разные «мелкие» (на фоне-то всемирных закономерностей и фундаментальных сдвигов!) подробности бытия, с которыми я никак не могу справиться ни мыслью, ни в особенности чувством, которые и сообщают-то моему поиску (уж извините!) повышенную эмоциональность (мало свойственную людям моей – весьма уже почтенной – возрастной группы) и особую напряженность.

Ну, вот, например, такая «частность», как судьба Бухарина Николая Ивановича (типичная, кстати, для многих из когорты «старых большевиков»). Ведь как славно, как вдохновенно все начиналось: в 29 лет – в Октябре 17-го года – он в головных рядах грандиозного социального сдвига. Помните, как Гегель (этот «сухарь» Гегель) приветствовал Французскую революцию: «Грандиозный восход солнца!». А Октябрьская-то – помасштабней, покапитальней Французской будет: там один класс сменял другой у штурвала социального корабля, а тут – вообще классы уничтожаются, освобождается все общество. Тут уж не просто «солнце», тут почти (изменяю только одно слово) по Маяковскому – «в сто сорок солнц восход пылал». И самым ошеломляющим было то, что всходили все эти солнца не в силу вечных и слепых законов природы, а (как казалось) по мановению, по воле дерзких и смелых пролетарских революционеров, прошедших тюрьмы, ссылки, изгнание. Выстояли, выдюжили. Просветили, организовали и вдохновили людей – и вот величественный итог: «нация рабов», забитый российский люд поднимается с колен! Свобода! Равенство!! Братство!!! Нет больше господ и рабов! «Я хочу, чтоб на крик “Товарищ!” оборачивалась вся земля!» (Маяковский). Все – товарищи!

Можно задохнуться от счастья – от свершений и перспектив. И среди творцов этого великого исторического деяния – он, совсем молодой человек, ‒ Бухарчик, Бухарушка, «золотое дитя партии», второй, после Ленина, теоретик. Как ясна и прозрачна даль истории, рассматриваемая им через волшебный кристалл марксизма! О, эта ясность, эта уверенность в своих силах, в мощи своей теории, в верности выбранного пути!...

А совсем немного спустя: «бухаринские изверги», «фашистские недобитки», «злобные контрреволюционеры, замышлявшие – еще в 18-м –убийство Ленина», «шпионы», «вредители», «реставраторы капитализма», «подонки общества». И под бурные, долго не смолкающие аплодисменты Колонного: «Расстрелять, как бешеных собак!»

Может быть, вернулись к власти те, кого сбросили в семнадцатом? Если бы! Не дрогнул бы, не растерялся бы тогда Бухарчик. Без слюней и соплей, твердым шагом – уверен! – взошел бы он на свой эшафот. Отдать жизнь за Истину, за Святое Дело, за свою Веру, за Счастье миллионов – как Гус, как Бруно, как Пестель, как Желябов – да ради бога!.. Но здесь-то не белая гвардия, не царская охранка – свои же, «братья», «товарищи» вершат суд – те самые «рабочие и крестьяне», которых он освобождал в 17-м. Есть от чего не просто растеряться, рассудок потерять можно…

И именем «великой свободы», именем «стальной и любимой [выкованной во многом им. – Г. В.] партии», именем «великой революции рабочих и крестьян» его поведут коридорами Лубянки последним маршрутом в грязные и кровавые подвалы и там буднично пристрелят – как подвальную крысу.

А на улицах и площадях будут трепетать на ветру красные полотнища лозунгов, которые они, еще вместе с Ильичом, сочиняли. И – сверкать на солнце алые стяги со звездами, серпами и молотами. И – празднично лететь на всю страну из репродукторов: «С Интернациона-а-а-а-лом воспрянет род людской…»

Ни понять, ни тем более объяснить, что же случилось с его любимым и высоконаучным марксизмом, Бухарин не успеет. Он отойдет в мир иной – в полном душевном смятении, охваченный идейным кошмаром, и не словами, а самой судьбой своей формулируя для нас Проблему.

Мне «покоя не дают» – заснятые на старой, истертой временем кинопленке – глаза изможденных голодом украинских и русских ребятишек, покорно и тихо ложащихся на землю (стоять, сидеть уже нет сил!), чтобы уже никогда с нее не подняться. Миллионами жизней заплатили Россия и Украина за сталинскую коллективизацию.

Сорванные с обжитых мест – с Поволжья, с Кубани – и выброшенные из товарняков на сибирский снег «кулаки» и «подкулачники», т. е. крестьяне, которые поверили революционно-октябрьскому, а потом – нэповскому, лозунгу «Земля – крестьянам!» и попытались – своим истовым трудом – обеспечить себя и страну хлебом.

А полосы «Вечерки» середины 90-х годов – мелким шрифтом, в рамочке – тысячи имен: слесарь, учитель, кладовщик, шофер, инженер, врач, каменщик – с маленькими портретиками (у кого сохранились в «деле») или без них, с краткими биографическими данными и неизменной концовкой: «приговорен к расстрелу», «к десяти годам без права переписки» – мартиролог жертв 30-х годов. Это-то уже не «элитные» разборки в борьбе за властные места. О пытках и расстрелах «элитных» граждан тоже тяжело читать. Но, не расстреляй Ворошилов Тухачевского, Тухачевский расстрелял бы Ворошилова – одна стая, одно мировоззрение, один способ действий, и вождь-идол – один («Да здравствует Сталин!» – кричал расстреливаемый чекистами руководитель новосибирских коммунистов Эйхе!). А в «Вечерке» – о другом, о «разборках» закрепляющей свою монополию на господство сталинской бюрократии с ее главным историческим оппонентом – с не до конца придавленным, не до конца превращенным в раба народом. Короче – это «разборка» с народом победившей властной «элиты».

Куда же завлекло нас «единственно верное», «единственно научное» учение? Вот этим вопросом задалось демократическое крыло так называемого шестидесятничества. И его самоотверженный поиск дал неплохой интеллектуальный улов. Оно взяло за основу, за точку отсчета Маркса и Ленина. С этих ступеней его представители обозревали протекший исторический ряд, Марксовым (ленинским) метром мерили историю, статьями Марксова (ленинского) философско-социального «кодекса» судили исторические деяния. И – зафиксировали, описали в деталях, с исключительной научной добросовестностью, эмоциональностью, а нередко и литературным блеском впечатляющее несовпадение исходных Марксовых (и ленинских) установок с действительностью «реального социализма». Им достало смелости сказать – где прямо и открыто, где косвенно и намеком (ибо сие подпадало под действие статей сталинско-брежневских уголовных кодексов с устрашающими клише: «антисоветская агитация и пропаганда», «контрреволюционная деятельность», «выполнение заказа международной реакции» – с последующей расправой) – достало, повторяю, смелости сказать и доказать: то, что есть – не марксизм (не ленинизм) и не социализм. То, что есть – не общество социального равенства и дружественных классов, на базе общественной собственности строящих счастливую жизнь, как о том грезили «основоположники», а общество вопиющего социального неравенства, общество, разделенное на всемогущую, всем владеющую и всем повелевающую партийно-государственную бюрократию («номенклатуру») и бесправный, ничем не владеющий, ничего не определяющий, дурачимый идеологическими попами, еле-еле сводящий концы с концами в своей повседневной жизни Народ. То, что есть, – это новый тип классово-антагонистического общества, то, что есть, – новый тип социального угнетения. А отсюда следовал их лозунг: «Вернуться к Марксу (Ленину)!» Не к тем, что разошлись в главах и параграфах сталинского «Краткого курса», в партийных постановлениях и решениях, основополагающих идеологических «кирпичах» Политиздата и популярных брошюрах общества «Знание», а к чистому, высокому, умному, гуманному, Настоящему («аутентичному») Марксу (Ленину). И – начать все (т. е. строительство совершенного, гуманного, экономически эффективного общества, поименованного ими «социализмом с человеческим лицом») сначала. И повести дело – в полном соответствии с Марксовыми (ленинскими) предначертаниями.

Это было громадное завоевание поколения шестидесятников. Их труды, их мысли «закрывали» одну эпоху, эпоху безоговорочного доверия к марксизму и формам его реализации, и открывали другую – эпоху фронтальной критики социального мира, строившегося (как заявлялось официальной, сталинско-брежневской пропагандой) по марксистским чертежам.

Это идеологическое новаторство, эту идеологическую революционность шестидесятничества своим, что называется, звериным чутьем учуивала правящая «реально-социалистическая» бюрократия. О, таких марксистов (ленинистов) руководящие партийные товарищи боялись больше, чем прямых и открытых «антимарксистов». Ведь диссидентствующие антимарксисты не только не ослабляли, но даже, как это ни покажется кому-то странным, усиливали идеологические и политические позиции правящей номенклатуры. Ну как же – за ней, за этой номенклатурой, стоят, видите ли, такие интеллектуальные гиганты, как Маркс, Энгельс. Они, эти антимарксисты, по сути, дарили тупой и серой, антиинтеллектуальной бюрократии мощные мировые теоретические традиции, сами оставаясь с самодельными и жалкими идеологическими изобретениями.

Диссидентствующие же марксисты-шестидесятники выбивали псевдомарксистскую номенклатуру с этой позиции и пускали ее по миру не прикрытой краденой у марксизма одеждой, а – такой, как она есть на деле, – клыкастой и меднолобой. И когда шестидесятники говорили: «Мы им [партсовбюрократам. – Г. В.] Маркса не отдадим», – в этом была не наивность их (как думает нынешняя полуграмотная интеллектуальная шпана), а – мудрость, тонкое историческое и теоретическое чутье.

В общем, это была весьма плодотворная точка отсчета. Но – НЕДОСТАТОЧНАЯ! СОВЕРШЕННО НЕДОСТАТОЧНАЯ! И потому, что во второй половине ХХ века, в совсем немарксовских условиях, строить мир по Марксу было бы верхом наивности. И потому, что в самих классических проектах существовало нечто такое, что не давало достаточного противоядия против сталинистских и тоталитаристских извращений. И, наконец, главное, – потому, что самого Маркса (Ленина), саму эту «точку отсчета» надо было перепроверять и уточнять. И перепроверять фундаментально – во всех «основных частях» и «источниках» [1].

Мне, повторяю, не удалось тогда дать решения сформулированной проблемы, которое бы вполне удовлетворило меня. И вот сегодня – очередная попытка найти ответ.

1. Водолазов Г. Г. Идеалы и идолы.М., 2006. С.23–25, 28–30.