В рассылке, что выросла из рассылки экономперсоналистов, но давно уже приобрела самостоятельное значение, развернулась дискуссия на тему эксплуатации – что понимать под этим термином.

Вот моя реплика от 7 февр. 2025 г., 18:03 Мальцев Андрей :
Эксплуатация – это принудительное изъятие прибавочной стоимости.
Всё.
Все уточнения Эпштейна к понятию эксплуатации не играют роли. Это всё из-за его попыток доказать, что в СССР эксплуатации не было. Именно поэтому наводится тень на плетень.

На что Давид Беркович ответил 07.02.2025, 19:20, "David Epshtein" :
Ха-ха!
--------- конец письма ------------------

Как же умиляют современные марксисты. Они раз за разом демонстрируют абсолютное неумение применить марксизм к самой коммунистической партии, как будто бы КПСС не может быть эксплуататором.

Эксплуатация – это обычное слово английского языка, обозначающее использование. И уже даже не только английского, в русском этот термин применяется в таком же точно смысле.
Во времена Маркса его стали использовать как негативное в том смысле, что осуждалось использование одного человека другим.
В Капитале термин эксплуатация возникает ещё в Предисловии к первому изданию: "члены английских комиссий, обследовавших условия эксплуатации женщин и детей, состояние жилищ, питания и т. д."
Здесь этот термин используется именно в смысле использование. Использование женщин и детей, то есть их эксплуатация.

Далее этот термин появляется в седьмой главе о норме прибавочной стоимости. А именно - в первом разделе этой главы: Степень эксплуатации рабочей силы. Или вот уже конкретно:
" Поэтому норма прибавочной стоимости есть точное выражение степени эксплуатации рабочей силы капиталом, или рабочего капиталистом²¹⁸
________________________________________
[218] Примечание к 2 изданию. Являясь точным выражением степени эксплуатации рабочей силы, норма прибавочной стоимости, тем не менее, отнюдь не выражает абсолютную величину эксплуатации. Например, если необходимый труд = 5 часам и прибавочный труд = 5 часам, то степень эксплуатации = 100%. Величина эксплуатации измеряется здесь 5 часами. Если же необходимый труд = 6 часам и прибавочный труд = 6 часам, степень эксплуатации в 100% остается без изменения, между тем как величина эксплуатации возрастает на 20% – с 5 до 6 часов."

То есть величина эксплуатации равна величине прибавочной стоимости. Есть продажа рабочей силы, следовательно, есть сама по себе прибавочная стоимость – значит есть и эксплуатация. Тут стоит добавить, что и покупка рабочей силы не имеет никакого смысла, если нет этой прибавочной стоимости. Это всё достаточно очевидно. Однако, тем не менее, вызывает споры. Почему?

В частности, Эпштейн Давид Беркович упорно настаивает на другом толковании понятия эксплуатации. Вместо простого понятия "использование" он вводит дополнительный параметр – в чьих интересах эта прибавочная стоимость используется. То есть, если используется в интересах работников, то, тем самым, этих работников, якобы, не используют.

Проведем такой мысленный эксперимент. Допустим у нас имеется молочное животноводство, но абсолютно нет мясного животноводства. Вопрос - происходит ли при этом эксплуатация коров? (Ну, понятно, что если бы мы рассматривали мясное животноводство, то невозможно было бы утверждать, что коров забивают с целью получения говядины исключительно в интересах самих коров. Поэтому и рассматриваем только молочное животноводство.) То есть коров собрали в коровники, кормят, холят и регулярно доят. Молоко потом поступает на рынок, а вырученные от его продажи средства используются на поддержание и работоспособность системы животноводства. В том числе.

И вот Давид Беркович будет утверждать, что раз коров доят с целью поддержания работоспособности коровника, следовательно, эксплуатации коров тут нет в принципе. Действительно, допустим, что коровы живут полностью самостоятельно. Как бы это выглядело? Коровы вынуждены сбиваться в стада, чтобы противостоять волкам. Они сами вынуждены искать сено или траву, а зимой выкапывать их из-под снега – ну на манер северных оленей. И так далее. Отсюда Давид Беркович заключит, что коровы сильно выигрывают в коровнике по сравнению с дикой природой, следовательно, никакой эксплуатации коров нет.

Идиотизм подобной постановки вопроса очевиден, однако Давид Беркович продолжает упорствовать в том, что в понятие эксплуатации входит не факт изъятия прибавочной стоимости, а исключительно цель такого изъятия. Почему возникла такая позиция?

Большевики стремились совершить коммунистическую революцию, а потому сразу же ввели политику военного коммунизма. Цель построения коммунизма декларируется во Второй программе, принятой в 1919 году. Эта цель предполагает упразднение рынка и эксплуатации. Однако довольно скоро выяснилось, что на имеющемся экономическом уровне отменить рынок невозможно, и была введена Новая экономическая политика. А раз был введен рынок, это автоматически означало, что если даже после Октябрьской революции и была отменена эксплуатация, как это декларировалось, то она возникла вновь. Впрочем, НЭП понимался как временное отступление и довольно скоро он был свернут.

Вопрос с продажей рабочей силы, тем не менее, оставался одним из ключевых в СССР даже в 60-е годы, которые Давид Беркович полагает временем социализма (в классическом понимании термина социализм). Ведь если есть продажа рабочей силы, следовательно, есть и прибавочная стоимость, следовательно, есть эксплуатация. С социалистическим характером Советского Союза это приходит в решительное противоречие.

Советские идеологи выходили из этого противоречия тем, что отрицали наличие в СССР рынка. Раз нет рынка, нет и продажи рабочей силы, нет и эксплуатации. Не может же рабочий продавать рабочую силу самому себе – ведь по Конституции завод ему же и принадлежит.

Такие рассуждения ярко демонстрируют идеализм марксизма-ленинизма, поскольку исследуется не реальное содержание социальных процессов, а их идеологическое и юридическое отражение – Конституция.

Никаким владельцем завода рабочий класс не являлся, тем более – отдельный рабочий. На заводе оставался только небольшой процент от прибавочной стоимости, который вполне можно рассматривать как часть зарплаты.

Возьмём формулу Маркса

w = c + v + m

Очевидно, что в зарплату в СССР выплачивалась сумма, несколько превышающая стоимость воспроизводства рабочей силы. То есть выше необходимого физиологического минимума. Предполагалось, что воспроизводство должно быть не только физическое, но и духовное, то есть включать в себя покупку книг, походы в театры и так далее. Довольно много тратилось на эрзацы духовности, что выливалось в алкоголизм, ставший реальной проблемой Советского Союза.

Но величина V сама по себе превышающая физиологический минимум не является доказательством отсутствия эксплуатации. Такое превышение говорит лишь о том, что имеется более прогрессивная, чем капитализм, экономическая формация – это при капитализме зарплата держится на физиологическом минимуме. Вывод о наличии явления эксплуатации надлежит делать по величине M. Если есть изъятие прибавочной стоимости, следовательно, есть и эксплуатация, пусть даже размер изъятия будет меньше, чем при капитализме, то есть уровень эксплуатации меньше. Но мы же сейчас говорим о самом факте эксплуатации, а не об её уровне.

В ответ на это идеологи КПСС, всеми силами пытающиеся создать видимость в СССР социальной справедливости, утверждали, что в СССР нет рынка, следовательно, нет прибавочной стоимости (рыночное понятие), а есть прибавочный продукт. Это довольно слабое опровержение наличия эксплуатации, поскольку до капитализма, например, при феодализме феодалы также изымали у крестьян не прибавочную стоимость, а прибавочный продукт. Из чего никак не могло следовать отсутствие эксплуатации.

Другой, более хитрый, способ опровержения отсутствия в СССР социальной справедливости вытекал также из утверждения об отсутствии в СССР рынка. Он всплыл в дискуссии, где-то с полгода или даже год назад в утверждениях Николая Простова. Николай входил в тройку руководителей (профсоюзный деятель) советского предприятия, неоднократно участвовал в согласованиях величины «прибыли» своего предприятия в министерстве и последующем её распределении в виде премий на предприятии. И на основании того, что рабочие (через профсоюз) участвовали в определении размера этой прибыли и её дальнейшем распределении, Николай утверждал, что эта прибыль принадлежала в том числе рабочим, следовательно, говорить об её принудительном изъятии неправомерно. А раз так, то эксплуатации нет.

Николай рисовал такой механизм формирования премии. Если предприятие выполняло план, то ему полагалось поощрение. Размер поощрения определялся в согласованиях в министерстве. Выглядел он как определенный процент от фонда зарплаты. То есть грубо говоря,

Р = 0,15 V, где Р – размер поощрения.

если удалось выбить вознаграждение в размере 15% от годового фонда зарплаты. Из этого поощрения оплачивалась социалка, например, детские садики, из него же выплачивалась премия работникам.

Однако это полностью ложное рассуждение. Оно следствие ложного утверждения, что в СССР рынок отсутствовал. Идеологи КПСС пытались изобразить из СССР фазу коммунизма, а потому и отказывались признавать наличие в СССР рынка, пусть и искаженного. Сам способ определения размера этого поощрения показывает, что он никак не может быть отнесён к прибыли, а его надлежит относить к переменному капиталу.

Напишем формулу стоимости в таком виде:

W = C + (V + 0,15V) + (m – 0,15V)

Таким образом, стоимость рабочей силы несколько увеличивается, а прибыль несколько уменьшается. Но нет никакого основания считать это поощрение прибылью.

Прибыль, или прибавочная стоимость, это объективная категория, никак не зависящая от согласований в министерстве или произвола капиталиста. В рыночной экономике она определяется независимо от желания отдельного капиталиста и даже раньше того, как товар покинет фабрику. Эта прибыль – часть общественных отношений и определяется таковыми отношениями во всём обществе. В Советском Союзе она маскировалась формальным отсутствием рыночного распределения продукции промышленных предприятий (прежде всего тяжелой промышленности). Но директивное распределение станков или танков вовсе не означает, что эти станки или танки не обладают потребительной стоимостью – в ГДР стоял мощный танковый кулак, обладавший серьёзной потребительной стоимостью, влиявшей не только на общественные отношения внутри СССР, но и на общественные отношения на международном уровне. Соответственно, предприятия (тот же Уралвагонзавод) должны были бы производить и прибыль, то есть классическое M. Пусть даже M – 0,15V. И это сразу же было бы выявлено, если бы танки в СССР распределялись рыночным образом. Только директивное распределение промышленной продукции в СССР маскировало явление прибыли (прибавочной стоимости).

Однако надо вспомнить, что Маркс, кроме стоимости, вводил ещё и субстанцию стоимости – физическое поле, изменение которого, собственно, и влечёт за собой изменение стоимости. (Смотрите по этому поводу хотя бы Мальцев А. Субстанция стоимости как она есть // Мальцев А. Статическая и динамическая эксплуатация. (23.02.2021) URL: https://mrija2.narod.ru/sdpr435.html).
Таким образом нет никакого повода не рассматривать явление m в СССР, пусть мы и не можем точно вычислить его размер. Единственно, что мы можем, это предположить, что размер m будет сравним с таким размером в странах с рыночным распределением. Хотя общественные отношения, соответственно соотношение между W, C, V и M, определены в рамках конкретного рынка, то есть перенесение численных данных с одного рынка в другой не совсем правомерны.

Но если мы не можем провести точные численные измерения, мы можем оценить качественную картину. Если в СССР имелось явление продажи рабочей силы, следовательно, должно было быть и явление прибавочной стоимости, которая однозначно не равна вот этой, упоминаемой ранее величине 0,15V. Эту прибавку к переменному капиталу (0,15V) распределяла дирекция завода (вернее тройка руководителей, в том числе и профбосс). И такая прибавка полностью оправдана тем, что социализм – более прогрессивная формация по сравнению с капитализмом. Вопрос, разве что, упрётся в размер этой прибавки. Почему 0,15V, а не, скажем, 0,5V? Но как раз этот размер и определялся в дискуссиях. Возможно, был бы СССР несколько более свободным обществом, обладай рабочий класс большей самостоятельностью и решительностью, тем же правом на забастовки, то размер бы и был как раз 0,5V или даже больше. Вопрос не в этом, а в том – кто именно распределял m или (m – 0,15v)?

Очевидно, что прибавочная стоимость аккумулировалась в рамках всего СССР и уже потом тратилась на развитие Советского Союза. Субъектом, кто контролировал это, было Политбюро ЦК КПСС – именно Политбюро и было субъектом эксплуататора в социалистическом обществе. Далее эта прибавочная стоимость перераспределялась и спускалась и на более низкие слои номенклатуры. Тем самым субъектом эксплуататора в СССР являлся весь класс номенклатуры в целом. Именно этот класс и определял, как именно будет развиваться советская экономика. Восленский в Номенклатуре перекосы в планировании развития полагал признаком эксплуатации.

Понимание такого именно характера советской экономики породило целое течение отечественного марксизма, представители которого считают, что в СССР был не социализм, а государственный капитализм. Так, например, Б.Ихлов пишет:

«Очевидно, что термин «наемный» относится к характеру труда, но не затрагивает его содержание.
Маркс пишет о тяжелом, монотонном, обезличивающем труде рабочего [5] и подчеркивает, что социализм – это процесс уничтожения противоречия между умственным и физическим трудом [6]. Однако, например, скульптор занят именно физическим трудом, в то же время рабочий, изготавливающий сложную деталь, занят трудом умственным.
Следовательно, определение рабочего класса можно сформулировать следующим образом: это такой пролетариат, в труде которого доминирует абстрактное содержание [7].
Причем если в труде доминирует конкретное (творческое) содержание, это не значит, что оно доминирует по времени: например, у научного работника, занятого, по большей части, рутиной, или у пианиста, тренирующего пальцы» [Ихлов Б. Современный марксизм. Часть I. Теория. Пермь: Библиотека российского политического объединения «Рабочий», 2021 г. С.9.].

Или более конкретно:

«Следовательно, содержание угнетения класса классом составляет не столько урезание дохода, сколько низведение работника до роли винтика в механизме, его обезличивание путем отчуждения от управления. Основанием такого отчуждения является общественное разделение труда, в первую очередь, на труд физический и умственный. Угнетает монотонный, однообразный, тяжелый обезличивающий (доминирующий абстрактный) труд, а не просто низкая плата для восстановления рабочей силы. Наемный характер труда генерируется абстрактным содержанием труда» [Ихлов Б. Современный марксизм. Часть I. Теория. Пермь: Библиотека российского политического объединения «Рабочий», 2021 г. С.30.].

Или:

«Рабочий в г. Перми до перестройки получал от 7% до 13,5% от стоимости единицы продукции, плюс 3% заводского фонда социально-культурного развития. В развитых капиталистических странах – 40%-70%» [Ихлов Б. Современный марксизм. Часть I. Теория. Пермь: Библиотека российского политического объединения «Рабочий», 2021 г. С.50.].

Опровергнуть утверждения сторонников теории госкапа советские идеологи не могли, ограничиваясь утверждениями об отсутствии в СССР рынка, а потому борьба с марксизмом и марксистами были одним из самых важных направлений деятельности политической полиции КПСС, то есть КГБ.

Впрочем, Советский Союз благополучно развалился, а потому теперь аргументация советских идеологов несколько изменилась. Да и использование в качестве научного аргумента политической полиции уже невозможно – вследствие реформирования КГБ. Но самое главное – отпал аргумент об отсутствии в СССР рынка, поскольку представители постсоветской школы критического марксизма (участники семинара Бузгалина) утверждают, что тезис о нерыночном характере социализма был ошибочным. Если в СССР был социализм, как утверждают представители этой школы, и если социализм должен (обязан) быть рыночным, то утверждать, что в СССР отсутствовала продажа рабочей силы становится как-то глупо. А раз мы признаём продажу рабочей силы, то мы должны бы признавать и прибавочную стоимость, следовательно и явление эксплуатации в СССР. Но признавать этого не хочется. Классическое понимание социализма, которого придерживаются представители этой школы, несовместимо с наличием эксплуатации. А потому необходимо придумать какой-то другой способ опровержения существования этого явления в СССР. Это и происходит.

Вместо отрицания продажи рабочей силы, новые идеологи КПСС подвергают сомнению определение эксплуатации – принудительное изъятие прибавочной стоимости. Высказываются утверждения, что эксплуатация определяется не принудительным изъятием прибавочной стоимости, а тем, в чьих интересах эта прибавочная стоимость расходуется. Не вызывает сомнения, что на сегодняшнем уровне развития экономики неизбежно изъятие стоимости на нужды управления. Следовательно, даже если стоимость изымается принудительно, это не означает эксплуатацию, если управление происходит в интересах работника. Впрочем, на этот аргумент мы уже отвечали в самом начале статьи.

А вот такой поворот (сообщение Д.Эпштейна 8 февраля в 02:22, ответ на мою реплику от 7 февраля в 18:03, котрую Давид Беркович и цитирует):
«Андрей Анатольевич!
Вы торопитесь, и снова сели в лужу!
Это надо же, такой вздор сморозить:
"Эксплуатация – это принудительное изъятие прибавочной стоимости.
Всё".
Капитализм основан на добровольном делении стоимости, рабочий добровольно соглашается на заработную плату и тем самым добровольно соглашается на условия капиталиста».

Тут интересно то, что защитники эксплуатации невольно повторяют аргументы друг друга. Так Д.Б.Эпштейн, полагая себя марксистом, то есть, как ожидается, противником эксплуатации, практически дословно повторяет аргументы защитников капитализма, утверждавших равноправный характер договора между рабочим и капиталистом. Трудно предполагать, что Давид Беркович не знаком с тем, что Маркс боролся с такими утверждениями и доказывал вынужденный для рабочего характер договора о продаже рабочей силы. Но факт – раз уж кто-то оказался идеологом КПСС, то, тем самым, он оказывается в ряду защитников эксплуатации и даже не замечает такой своей идеологической эволюции.