На главную
СВОБОДА! СПРАВЕДЛИВОСТЬ! СОЛИДАРНОСТЬ!
Марксизм исходит из приоритета экономики над политикой. Сегодня многие исследователи считают его ложной, ненаучной теорией, что не совсем верно. Научность какой-либо теории определяется тем, как сбываются прогнозы, сделанные в рамках этой теории. Необходимо отметить, что на протяжении XIX века историческое развитие скорее подтверждало марксистскую концепцию. Были некоторые расхождения, но их было не очень много. Причем некоторые сбывшиеся прогнозы были сделаны только в рамках марксизма и конкурирующие социальные теории ничего подобного не предсказывали. Также есть некоторые прогнозы, которые сбылись через 50 лет после того, как были сделаны, что является очень хорошим результатом. Поэтому говорить, что марксизм ненаучен – совершенно неправомерно. Но на рубеже ХХ столетия наметилось некоторое расхождение прогнозов марксизма и реального исторического процесса. То есть марксизм, как и любая научная теория, потребовал корректировки. Первым из крупных марксистов об этом сказал Э. Бернштейн, но его предложение о корректировке марксизма не было поддержано, а сам он был назван ревизионистом. Идеологический фактор (необходимость обосновывать борьбу рабочего класса за власть) взял верх над научным фактором (потребностью построения все более точной философии истории). Тем более этот идеологический фактор усилился, когда в России победила революция в 1917 году. Это привело к тому, что именно научная сторона марксизма стала все более искажаться. И формационная теория, как она была разработана в СССР, также идеологически искажена. Формационная теория вытекает из взглядов Маркса (и Энгельса). Эти взгляды несколько менялись на протяжении их жизни. Необходимо отметить черновики письма Маркса Вере Засулич по поводу русской общины. В этих черновиках Маркс предлагает три больших формации – первичную, вторичную и третичную (отталкиваясь от подобных же формаций в геологии). Первичная – это все доклассовые, догосударственные общества. Вторичная – это различные классовые общества, существующие в государственной форме. Наконец, третичная – это бесклассовые общества будущего. Каждая из этих больших формаций имеет свое внутреннее деление на малые формации. Детальное деление вторичной формации Маркс предполагал такое: «В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации»[1]. Поскольку черновики письма Засулич были опубликованы далеко не сразу, то на момент начала ХХ века первичная, вторичная и третичная формации марксистами не выделялись, а к четырем способам производства (малым формациям) присоединяли первобытное общество вначале и коммунизм (его первую фазу – социализм) в конце этой последовательности. Таким образом получается шесть формаций. Причем эти формации выстраиваются в последовательную цепочку: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего»[2]. Из этой схемы, в общем, и исходили в нашей стране после революции. Необходимо отметить, история древних обществ была в то время передним краем развития исторической науки – то, что было малоизвестно, и что наиболее интенсивно изучалось. То есть начали интенсивно изучать как раз азиатский способ производства на примере Египта, Месопотамии и Китая. Но тут вмешалась политика (идеология). Социалистическая революция в России в 1917 году плохо укладывалась в теорию марксизма. Действовавшая на момент революции Программа РСДРП предполагала, что произойдет буржуазная революция (будет выполнена программа-минимум), после чего наступит какой-то период буржуазного развития. И только после этого произойдет социалистическая революция (будет выполнена программа-максимум). О том, что вместо нескольких десятков лет (или хотя бы нескольких лет) период буржуазного развития будет пройден меньше, чем за год – никто не предполагал. Самое главное – была скомкана (не пройдена) индустриализация, в нормальных условиях чисто буржуазно-капиталистическое мероприятие. Во время этой индустриализации должен быть построен базис социализма – вот этот базис отсутствовал на момент революции. Впрочем, говорить, что Октябрьская революция полностью марксизму противоречила, тоже неправильно. Такая революция допускалась в некоторых специфических условиях. Главной целью марксизма было построение социализма в Европе, в наиболее развитых странах. Первоначально и предполагалось, что революция произойдет в Англии. Но уровень жизни английских рабочих повышался, появилась рабочая аристократия, и английские рабочие утратили революционность. Ее центр сместился во Францию. Через некоторое время подобный процесс прошел и во Франции, а центр революционности сместился в Германию. На рубеже ХХ века и в Германии начали становиться все более популярными парламентские методы борьбы. Этот процесс получил название оппортунизма, а центр революционности сместился в Россию. Россия была мировым (европейским) жандармом, на манер сегодняшнего США. Революция 1848 года была подавлена в том числе и с помощью интервенции России. Поэтому Маркс с Энгельсом ожидали буржуазной революции в России (смещения царя), и полагали, что это будет началом европейской социалистической революции. «Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата»[3]. Кроме того, в набросках письма Засулич Маркс писал, что русская община может выступить точкой развития социализма в России, но только в том случае, если в Европе произойдет социалистическая революция, и имеющийся базис социализма в Европе позволит быстро подтянуть промышленное развитие России на европейский уровень – то есть как раз то, что в СССР делалось по отношению к нашим среднеазиатским республикам. Хотя в само письмо эти идеи не вошли, но в том же 1882 году в предисловии к русскому изданию «Коммунистического манифеста» в переводе Плеханова говорилось: «Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе. /…/ Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община — эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей — непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития»[4]. И это позднее повторил Ф. Энгельс в послесловии к работе «О социальном вопросе в России»[5]. Как раз именно отсюда исходил Ленин, когда он в апреле 1917 года выдвинул план социалистической революции. При этом он много раз оговаривается, что план этой революции не предполагает немедленного строительства социализма и упирает на мировую (европейскую) революцию. «Меня обвиняют в том, что я употребил в настоящий момент слово, наиболее пугающее капиталистов, так как они стали комментировать его, как желание непосредственного введения социализма. Но я его употребил лишь в смысле замены старых органов новыми, пролетарскими»[6]. «Советы Рабочих и Солдатских Депутатов должны взять власть не для /…/ непосредственного перехода к социализму. Этого быть не может» [7]. «Не “введение” социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны СРД за общественным производством и распределением продуктов»[8]. «Пролетариат России, действующий в одной из самых отсталых стран в Европе, среди массы мелкокрестьянского населения, не может задаваться целью немедленного осуществления социалистического преобразования»[9]. Но эти оговорки чисто пропагандистские – только чтобы идею социалистической революции как непосредственную задачу приняли сами марксисты. Ленин потихоньку начинает утверждать возможность победы «социализма первоначально в не-многих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране»[10]. В сентябре 1916 г. он также говорит о победе социализма в одной стране[11]. В результате большевики революцию совершили и в гражданской войне победили. Но граничное условие победы социализма в России (европейская революция, поскольку базис социализма отсутствует) никуда не исчезло, а потому большевики (и Ленин) ждали европейскую (мировую) революцию. Вот перед революцией: «Русская революция является только первым этапом первой из пролетарских революций, неизбежно порождаемых войной»[12]. И еще: «А между тем наличность революционных и социалистических пролетарских масс внутри всех европейских государств есть факт, назревание и неизбежность всемирной социалистической революции не подлежат сомнению, и помочь этой революции серьезно можно, конечно, не делегациями, и не игрой в стокгольмские совещания с иностранными Плехановыми или Церетели, а только движением вперед русской революции» [13]. А вот позднее, 1918 год: «Не только общеевропейская, но мировая пролетарская революция зреет у всех на глазах, и ей помогла, ее ускорила, ее поддержала победа пролетариата в России»[14]. «Все увидали, что это только начало всемирной великой революции»[15] . 1919 год: «Само собой понятно, что окончательно может победить только пролетариат всех передовых стран мира, и мы, русские, начинаем то дело, которое закрепит английский, французский или немецкий пролетариат…»[16] . 1923 год: «На этом доверии, однако, продержаться нам вплоть до победы социалистической революции в более развитых странах нелегко, потому что мелкое и мельчайшее крестьянство, особенно при нэпе, держится по экономической необходимости на крайне низком уровне производительности труда"[17]. Но мировой революции не было, а внешнее окружение было крайне враждебным к советской России, и помощь от европейского пролетариата отсутствовала. Необходимо было проводить индустриализацию своими силами и в кратчайшие сроки. На это нужны были деньги. Советское государство выгребало ценности где только могло (конфисковало у церкви, изымало у частных граждан, создало магазины торгсина, вело борьбу с валютчиками и т.д.). Но денег на масштабную индустриализацию все равно не хватало. Провести ее можно было единственным методом (как она обычно проходила и в любом капиталистическом государстве, той же Англии) – за счет ограбления крестьянства. В результате НЭП был свернут и проведена коллективизация. Довольно жесткое и даже зверское мероприятие, количество жертв исчисляется миллионами, а сам процесс получил наименование Голодомор. И это еще ничего, в Китае тот же процесс прошел со счетом в десятки миллионов: «В ходе “большого скачка” от непосильного труда и голода, продолжавшегося четыре года, умерло почти 38 миллионов человек. Эту цифру подтвердил второй человек в государстве после Мао – сам Лю Шаоци. Незадолго до окончания голода он сказал советскому послу Степану Червоненко, что умерло уже 30 миллионов китайцев. Этот голод стал крупнейшим по своим масштабам в ХХ столетии – да во всей писаной истории человечества"[18]. И вот теперь сопоставьте эту жесткую эксплуатацию крестьянства с интенсивными исследованиями историками азиатского способа производства. В марксизме предполагалось, что первобытное общество сменяется различными эксплуататорскими формациями. При этом одновременно происходит возникновение эксплуатации = возникновению государства = возникновению частной собственности. То есть считалось, что в первобытном обществе собственность общественная (общинная, родовая), а как только возникает частная собственность, то тут же появляется государство и эксплуатация. Историки же выяснили, что в Месопотамии общество еще разделено на патриархальные роды, городом управляет собрание патриархов общин, подчиняющееся верховному жрецу бога-покровителя города. Рабство уже существует, рабов усыновляют, и они оказываются членами патриархальной общины, но на самых последних социальных ролях. Государство уже эксплуатирует крестьян, но на базе не частной собственности, а на базе пока общинной собственности. И рабство также существует на базе все той же общинной собственности. Власть жрецов носит идеологический характер. После только что прошедшей коллективизации и разразившегося в результате нее Голодомора возникающие аналогии были довольно скользкими для правящей партии, власть которой также имела прежде всего идеологический характер. В результате возникает решение спрятать азиатскую формацию от взгляда широких масс, оставить информацию о ней достоянием только узких специалистов, и для реализации такого плана проходит дискуссия об азиатском способе производства. Дискуссия была организована в феврале 1931 г. Обществом марксистов-востоковедов и Ленинградским восточным институтом им. А.С.Енукидзе. Основной доклад делал М. Годес, содоклад М. Кокин. В прениях выступили А. Штукин, Е.Иолк, С. Ковалев, В. Штейн, А. Поляков, В. Струве, И. Лурье, П. Осипов (Чжоу-у-Шан), И.Плотников, Н. Калемин, А. Мухарджи, Г. Папаян. Заключительное слово М. Кокина и М. Годеса. Истоки дискуссии и ее значение – М. Годес указывает, что начало дискуссии положили споры о характере китайской революции, развернувшиеся еще в 1926-27 годах. Споры шли о том, какой характер носит китайская революция – антифеодальный или антикапиталистический. А в первоначальном проекте Аграрной программы китайской коммунистической партии давалась оценка общественных отношений в китайской деревне, как азиатского способа производства. Об очевидных параллелях между азиатскими государствами и формирующимся в СССР новым обществом, естественно, не говорится. Эта тема вообще в дискуссии не всплывает. Подобные параллели, хотя и напрашиваются, но долгое время будут под запретом и снова всплывут во время Оттепели и позднее уже в Перестройку: «Вместо социализма в странах “реального социализма” неотвратимо складывался, по определению Карла Маркса, азиатский способ производства, сродни деспотиям, господствовавшим в Древнем Египте, Месопотамии и т.д.»[19]. М. Годес начинает с критики школы Мадьяра, называя его наиболее плодовитым и подкованным защитником теории азиатского способа производства[20]. «Окончательная формулировка сущности азиатского способа производства дана Мадьяром в его предисловии к книге Кокина и Папаяна»[21], где отмечается, что «основное классовое деление восточного общества происходит между основными крестьянскими массами, объединенными в общинах, и между выделившимися из общин бывшими слугами общины, конституировавшими себя, как господствующий класс (жрецы в Египте, литераты в древнем Китае). Форма государства – деспотия. Частная собственность на землю отсутствует. Верховным собственником земли и воды – этих основных условий производства – является государство. Основной экономической формой эксплуатации является налог, который совпадает с рентой. Господствующий класс эксплуатирует общины, взимая прибавочный продукт в виде налога-ренты. Экономическая форма высасывания прибавочного продукта в виде налога, который совпадает с рентой, несомненно сближает этот способ эксплуатации с феодальным. Отсутствие феодальной собственности и класса феодалов все же создает принципиальное различие между Востоком и феодальным обществом. [Кокин и Папаян, Предисловие, стр. LIII (курсив мой – М.Г.)][22]. Эту позицию Годес критикует, ссылаясь на Энгельса, т.е. с точки зрения признанной на тот момент теории. При этом он вполне осознает, что реальные события идут не совсем в соответствии с принятыми схемами: «Какое, казалось бы, имеет значение то, что на Востоке государство возникло немножко не по Марксу, а по Богданову и Мадьяру?»[23]. Вопрос идет о формационной принадлежности Китая – какую формацию застало империалистическое вторжение в Китай, и какая формация в Китае существует сейчас. Годес ссылается на Ленина, что «китайский богдахан – по Ленину возглавляет именно феодальную систему эксплуатации, а не какую-нибудь иную»[24]. Идет также обвинение в троцкизме: «концепция азиатского способа производства служит питательной теоретической базой для троцкизма»[25]. «Теория азиатского способа производства, как специфической, лишь одному Востоку свойственной общественной формации, не только не может служить ключом к восточному небу, она сейчас превращается в серьёзнейшее препятствие нашему дальнейшему росту. Она обрекает всех, подпадающих под ее влияние, на полнейшее бесплодие. С этой теорией, политически вредной, методологически неправильной, должно быть покончено»[26]. М. Кокин выступил в защиту азиатского способа производства. Он отмечает, что задача такой защиты трудна «потому, что ни Маркс, ни Энгельс не дали развернутой характеристики азиатского способа производства и азиатской общественной формации, как, впрочем, не дали развернутой характеристики и других докапиталистических формаций»[27]. «т.Годес совершенно открыто заявляет о том, что Маркс и Энгельс являются творцами теории азиатского способа производства, но что эта теория “при более близком знакомстве с историей стран Востока не подтверждается” и, следовательно, как считает т. Годес, необходимо поставить вопрос о пересмотре взглядов Маркса-Энгельса на Восток и на азиатский способ производства»[28] . «Мы признаем свою ошибку, заключающуюся в том, что считая Маркса недостаточно знакомым с Востоком, мы сочли неверной его мысль о застойности Востока и попытались его “поправить”. Такую же – но в гораздо больших размерах – “поправку” пытается внести т.Годес в учение Маркса-Энгельса об общественных формациях»[29]. «Я беру на себя смелость утверждать, что античный способ производства в Европе “соответствует” азиатскому способу производства в определенных странах Востока. Я считаю, что искусственное перенесение феодальных отношений на почву тех стран, в которых – по Марксу и Энгельсу – существовал азиатский способ производства, не в состоянии объяснить их историю»[30]. «В III томе “Капитала” Маркс пишет: “При рабовладельческих отношениях, при крепостных отношениях, при отношениях, в основе которых лежит обложение данью (поскольку имеется в виду первобытная община), присваивает, а следовательно, и продает продукты рабовладелец, феодал, взимающее дань государство” [Маркс. Капитал, т.III, ч.1, стр.251.] Это – кстати – лишний пример того, что Маркс подчеркивает тут три докапиталистических формации: азиатскую, античную и феодальную. Но что это означает? Что означает тот момент, что в условиях азиатского общества община, как хозяйственное целое, не распадается на отдельные семьи, а продолжает быть основой и классового общества, продолжает быть “прочной основой восточного деспотизма”? Это означает, что имущественные различия, являющиеся условием создания классов, а следовательно и аппарата угнетения одного класса другим – государства, имеет место не между отдельными семьями, а между общиной в целом и частью этой общины – тем аппаратом, обслуживающим общину, который, именно, благодаря своему имущественному превосходству, мог занимать положение руководящей группы, а с другой стороны, благодаря своему общественному положению, мог “богатеть”»[31]. Дальше Кокин отмечает ряд своих ошибок. Выступавшие в прениях как поддерживали азиатский способ производства, так и отрицали самостоятельное существование этой формации, хотя отрицающих было больше. В результате этой дискуссии было сформулировано утверждение, высказанное в заключительном слове М.Годеса: «При современном уровне наших знаний мы должны отбросить теорию азиатского способа производства, как несоответствующую исторической действительности»[32]. В дальнейшем азиатский и античный способы производства были объединены в один рабовладельческий способ производства, т.е. азиатскую формацию спрятали внутри рабовладельческой. Подробная разработка рабовладельческий формации была сделана несколько позднее в работах Струве. Конечно, вероятно, неправильно говорить, что он был конъюнктурщиком. Конъюнктурщик сознает ложность собственных построений, подгоняя их под заранее данную идеологическую позицию, а это влияет на качество текстов, ухудшая их. Струве мог искренне писать то, что он думает. Вот только его тексты печатались, а тот же Кокин принужден был в дискуссии отмечать собственные ошибки, соответственно, его позиция труднее проходила процесс публикации. Именно так в советской исторической науке установилось пятичленное деление исторических обществ – первобытное общество, рабовладение, феодализм, капитализм и коммунизм (социализм). ЛИТЕРАТУРА 1. Маркс К. К критике политической экономии (предисловие). // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.13. С. 7.
|
