Вернуться в основной раздел

Вернуться к предыдущему разделу

Полагая неизбежной революцию в Европе, Ф. Энгельс считает одним из главных ее препятствий режим царской власти в России. В конце концов еще «Манифест» говорил о близкой победе революции, но ее до сих пор нет. Должна же быть для этого какая-то причина? Россия тут очень кстати.

Но если главное препятствие – Россия, то проблема разрешится революцией в ней. А потому он ожидает русской революции, но не социалистической, а буржуазной: «Поэтому в тот день, когда сам этот главный оплот (реакции, т. е. Россия — А.М.) перейдет в руки революции, реакционные правительства Европы потеряют последние остатки самоуверенности и спокойствия; им тогда придется рассчитывать лишь на свои собственные силы, и они скоро почувствуют, насколько это меняет положение. Возможно, они решатся даже на то, чтобы послать свои войска для восстановления царской власти, – какая ирония всемирной истории! /…/ В самом деле, не может быть никакого сомнения в том, что Германия — совершенно независимо от тех или иных возможных действий со стороны России или Франции — быстро приближается навстречу революции. Последние всеобщие выборы показывают, что силы немецких социалистов через каждые три года увеличиваются вдвое, /…/ Пусть только произойдет внезапная перемена политического строя в России — и воздействие этого события на Германию будет колоссальным; а это должно ускорить кризис и удвоить шансы социалистов.» [1]. Или: «Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата» [2].

К тому же усиливается революционное движение в России. И вот тут возникает спор между народниками и социал-демократами по поводу общины – можно ли ее использовать для построения социализма в случае победы революции? Довольно парадоксально отвечают на этот вопрос основатели марксизма. Вот мнение Маркса: «присмотримся только к ее возможной эволюции. Положение ее совершенно особое, не имеющее прецедентов в истории. Во всей Европе она одна только является органической, господствующей формой сельской жизни огромной империи. Общая собственность на землю предоставляет ей естественную базу коллективного присвоения, а ее историческая среда — существование одновременно с ней капиталистического производства — обеспечивает ей в готовом виде материальные условия для кооперативного труда, организованного в широком масштабе. Она может, следовательно, воспользоваться всеми положительными приобретениями, сделанными капиталистической системой, не проходя сквозь ее кавдинские ущелья. С помощью машин, для которых так благоприятна физическая конфигурация русской почвы, она сможет постепенно заменить парцеллярную обработку комбинированной обработкой. Будучи предварительно приведена в нормальное состояние в ее теперешней форме, она может непосредственно стать отправным пунктом той экономической системы, к которой стремится современное общество, и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству. /.../ Привычка русского крестьянина к артели особенно облегчит ему переход от труда парцеллярного к труду кооперативному, который он, впрочем, уже применяет до некоторой степени при косьбе на общинных лугах и в таких коллективных предприятиях, как осушка болот и т. д.» [3].

Хотя это наброски письма, в само письмо эта аргументация не вошла, но в том же 1882 году в предисловии к русскому изданию «Коммунистического манифеста» в переводе Плеханова говорилось: «Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе. /…/ Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община — эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей — непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» [4]. И это позднее повторил Ф. Энгельс в послесловии к работе «О социальном вопросе в России»[5].

Впрочем, эта оценка не привела к какому-либо изменению взгляда на европейскую (мировую) революцию. Общая схема революционного процесса осталась прежней. Ключевым для Маркса-Энгельса является уточнение в письме В.И. Засулич: «Следовательно “историческая неизбежность” этого процесса точно ограничена странами Западной Европы»[6]. А поскольку Россия находится за пределами Западной Европы, постольку все эти новации к основной схеме революции отношения не имеют.

Перейти к следующему разделу