Причина такого состояния кроется в некоторой противоречивости самого марксизма – все эти противоречивые позиции (повторим – каждая из них) выводятся из взглядов Маркса. Эти внутренние противоречия в марксизме снижают силу теории и провоцируют кризис сегодняшнего марксизма, а потому подлежат устранению, как бы марксисты этому ни сопротивлялись.

Устранение противоречий в марксизме вполне достигается некоторой корректировкой общей схемы исторического прогресса и изменением принятого механизма формационного перехода. В результате снимается вопрос о мировой революции (она произошла в первой половине ХХ столетия), возникает внятное описание социалистического способа производства (постиндустриальное производство) и исправляется ошибочная схема классового строения современного общества (власть сегодня принадлежит не капиталистам, а номенклатуре, бюрократам, менеджерам, руководителям госкорпораций, основной же производящий, пролетарский класс не рабочие, а инженеры и ученые, т.е. ИТР). Все это на самом деле следует из марксизма, если исправить некоторые мелкие недочеты, оставшиеся от К. Маркса².

К. Маркс и Ф. Энгельс предсказали гибель капитализма (переход от капитализма к более прогрессивной ОЭФ, переход к посткапитализму). Основным классом, который совершает революцию, Маркс-Энгельс посчитали рабочий класс – именно в рабочем классе возникает коммунистическое сознание, а сам факт появления такого сознания в рабочем классе служит доказательством, что коммунистическая революция реально возможна: «Наконец мы получаем ещё следующие результаты из развитого нами понимания истории: 1) В своем развитии производительные силы достигают такой ступени /…/ Вместе с этим возникает класс /…/ и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание /…/ 2) всякая революционная борьба направляется против класса, который господствовал до того; 3) коммунистическая революция /…/ уничтожает господство каких бы то ни было классов»³. Было исчерпывающе показано, как капиталистическая анархия производства неизбежно ведет к кризисам неплатежей (перепроизводства) и не может к ним не приводить⁴. Отсюда следует необходимость обобществления производства (обобществления частной собственности), а раз частная собственность упраздняется, это очевидно приводит к коммунизму.

Однако хотя коммунистическое сознание на самом деле возникает при определенном развитии производительных сил, тут нет жесткой причинной связи. Из развития капитализма следует возникновение коммунистического сознания в рабочем классе, а вот вывод, что из этого следует коммунистическая революция, не совсем обоснован – требуется наличие и других условий. Так коммунистическое сознание в свое время возникло и в первоначальном христианстве. Призывы к свержению существовавшей власти (или хотя бы нетерпеливое ожидание ее крушения) в первоначальном христианстве также имелись. Однако после прихода христиан во власть никакой коммунистической формации не возникло – отсутствовал экономический базис коммунистического общества. И это уже второй случай прихода во власть людей с коммунистической идеологией в условиях отсутствия такого базиса. А потому между эволюцией церкви и эволюцией большевиков имеются прямые аналогии вплоть до подобия епископов и генеральных секретарей – смотрите Закон победы епископов⁵. Коммунистическая идеология, не подкрепленная соответствующим базисом, начинает неудержимо перерождаться. Из нее выветривается собственно "коммунизм", исчезает понятие равенства (во всяком случае в идеологии правящей верхушки), возникает иерархия, возникает представление о священном характере власти (власть генеральных секретарей или епископов - от Бога), и остается лишь некоторое милосердие, некоторая забота о пастве, т.е. требование регулярно подавать милостыню или, скажем, обеспечивать бесплатное здравоохранение. Епископы (секретари партячеек) становятся неподконтрольны церковной общине, их выборность становится номинальной – пусть-ка современные коммунисты попробуют переизбрать товарища Зюганова.

На экспериментальную проверку предложенной Марксом схемы коммунистической революции претендовали большевики, совершив революцию 1917 года (надо же хотя бы делать вид, что в марксизме применяется эмпирическая проверка высказанных гипотез). Но это довольно скользкое утверждение, поскольку Маркс революцию в России не прогнозировал. Хотя вернее будет сказать, что Маркс-Энгельс прогнозировали революцию в России, но буржуазную. Эта революция (свержение царизма) устраняла с европейской политической сцены Россию как мирового жандарма – одно из основных препятствий к социалистической революции в Европе по мнению Маркса. Что же до построения социализма в России при том исходном базисе, что имелся в начале ХХ столетия, Маркс допускал такую возможность, но при выполнении граничного условия – непосредственный переход к социализму в России возможен, если ранее (одновременно) произойдет мировая (европейская) революция, пролетариат придет к власти и поможет быстро подтянуть экономический базис России до необходимого для социализма уровня.

Это порождает различие позиций большевиков и меньшевиков в 1917 году. Меньшевики настаивали, что без выполнения этого граничного условия в России возможно только развитие капитализма. Ленин же считал возможным совершить социалистическую революцию, что, по его мнению, вызовет европейскую революцию. Однако европейской революции (победоносной) не произошло, а это вывело Россию (СССР) на пути развития вообще никем в марксизме до того не анализировавшиеся. В этом смысле Октябрьская революция не является и не может являться реализацией какого-либо марксистского прогноза. Да вот хотя бы высказывание Ленина: «В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны? /…/ Слов нет, учебник, написанный по Каутскому, был вещью для своего времени очень полезной. Но пора уже все-таки отказаться от мысли, будто этот учебник предусмотрел все формы развития дальнейшей мировой истории» ⁶. Прогноз же Ленина, что Октябрьская революция инициирует европейскую (Мировую) революцию (победоносную революцию), полностью провалился – революции в Австрии и Германии потерпели поражение.

С другой стороны, переход к посткапиталистической формации (социализму) впервые произошел как раз в России. Поэтому, хотя Октябрьскую революцию неправомерно считать реализацией какого-либо марксистского прогноза, тем не менее, для выяснения характера посткапиталистической формации советский опыт бесценен.

Что мы прежде всего должны отметить? Хотя в марксизме утверждалось, что посткапиталистическое государство должно быть государством диктатуры пролетариата, ничего подобного нигде никогда не было. Рабочий класс на самом деле имел несколько привилегированное положение в СССР, но власть этому классу никогда не принадлежала. Сразу же после Гражданской войны, когда встал вопрос о налаживании мирной жизни, в партии большевиков возник вопрос о внутрипартийной демократии. Это прежде всего платформа «децистов», которая боролась против диктатуры Политбюро, и платформа «рабочей оппозиции», которая настаивала, что по крайней мере экономическую политику должны определять профсоюзы – а поскольку в те годы подавляющее большинство рабочих было членами профсоюза, то это и будет диктатура рабочего класса. Обе платформы были разгромлены ещё В. Лениным, в результате была принята резолюция о запрете фракций, которая позднее послужила основой прихода к власти И. Сталина.

Необходимо отметить, что еще выдвигая проект «партии нового типа» В. Ленин пишет о деклассированном положении членов этой партии: «организация революционеров должна обнимать прежде всего и главным образом людей, которых профессия состоит из революционной деятельности (потому я и говорю об организации революционеров, имея в виду революционеров-социал-демократов). Пред этим общим признаком членов такой организации должно совершенно стираться всякое различие рабочих и интеллигентов, не говоря уже о различии отдельных профессий тех и других»⁷. И рабочие, и интеллигенты фактически выходят из своих прежних классов, из своих профессий, которые отныне становятся лишь прикрытием революционной деятельности, и образуют сообщество профессиональных революционеров – зародыш будущего класса номенклатуры. Именно класс номенклатуры и обладал властью в СССР, как это хорошо показал М. Восленский⁸.

Переход к посткапиталистической формации в СССР не может считаться в марксизме эталонным – поскольку в соответствии с историческим материализмом переход к социализму должен произойти в наиболее развитой стране, где в наибольшей степени развит экономический базис общества. Революции же по типу российской происходили в ХХ веке неоднократно, но всегда далеко не в самых развитых странах, прямо скажем – в слаборазвитых. Характерный пример – Китай. Основным содержанием антикапиталистической революции является создание Госплана и организация плановой экономики. И уже опираясь на плановую экономику Китай сегодня вышел на лидирующие позиции в мировой экономике.

Переход к посткапитализму в развитых странах также произошел, хотя и не революционным, а эволюционным путем. В результате «революции Кейнса-Рузвельта»⁹ были созданы общественные фонды потребления, из которых финансировались пособия по безработице, одновременно было введено планирование (государственное регулирование) экономики. Классовая структура общества также изменилась – произошла революция менеджеров, как это следует еще из взглядов Л. Троцкого (происхождение этой идеи из взглядов Троцкого подробно анализирует Д. Белл)¹⁰. О том, что социалистическая революция приводит к власти не рабочий, а совсем другой класс, говорилось еще в XIX веке. Польский анархо-синдикалист В. Махайский «еще в 1899 году в книге “Эволюция социал-демократии” доказывал, что мессианизм социализма является замаскированной идеологией недовольной интеллигенции, использующей пролетариат в качестве орудия достижения власти для самой себя»¹¹. Как буржуазия (прослойка между классами феодалов и крестьян) приходя к власти становится классом капиталистов, так и интеллигенция (прослойка между классами капиталистов и рабочих) приходя к власти становится классом менеджеров (номенклатуры), вернее, в момент антикапиталистической революции (или непосредственно за такой революцией) интеллигенция распадается на два противостоящих класса, один из которых (менеджеры) приходит к власти.

Таким образом, можно говорить об установлении новой ОЭФ в рамках всего Земного шара, т.е. о свершении мировой революции – как это и предсказывалось марксизмом.

Однако такой взгляд на мировую революцию не признается многими марксистами на том основании, что Маркс прогнозировал всеобщее обобществление, тогда как в реальности произошло лишь частичное обобществление собственности. Хотя даже частичное обобществление (создание синдикатов, картелей, трестов – акционерных обществ) позволяет промышленности выживать во время кризисов неплатежей, пусть и с некоторыми потерями. Переход же к государственному регулированию экономики и введение социальных гарантий для рабочих (пособия по безработице) упраздняют основное противоречие капитализма, что приводит к ликвидированной бедности (общество двух третей).

Что же касается всеобщего характера обобществления, которое прогнозировал Маркс, то надо учитывать, что Маркс для прогнозов использовал диалектику, а это крайне неудобный и грубый инструмент. С ее помощью в принципе невозможно ответить на такой, к примеру, вопрос: А какова должна быть минимальная степень обобществления, достаточная для того, чтобы обобществленные предприятия выживали во время кризиса? Поэтому, используя диалектику, вы по необходимости можете прогнозировать лишь что-то всеобщее. Маркс в свое время иронизировал над такой особенностью младогегельянцев: «Младогегельянцы разделяют со старогегельянцами их веру в то, что в существующем мире господствуют религия, понятия, всеобщее. Но одни восстают против этого господства как против узурпации, а другие прославляют его как нечто законное»¹².

Кроме того, Маркс в свое время отметил одну особенность революции (формационного перехода к новой ОЭФ): «всякий новый класс, который ставит себя на место класса, господствовавшего до него, уже для достижения своей цели вынужден представить свой интерес как общий интерес всех членов общества, т. е., выражаясь абстрактно, придать своим мыслям форму всеобщности, изобразить их как единственно разумные, общезначимые. Класс, совершающий революцию, – уже по одному тому, что он противостоит другому классу, – с самого начала выступает не как класс, а как представитель всего общества; он фигурирует в виде всей массы общества в противовес единственному господствующему классу. Происходит это оттого, что вначале его интерес действительно ещё связан более или менее с общим интересом всех остальных, негосподствующих классов, не успев ещё под давлением отношений, существовавших до тех пор, развиться в особый интерес особого класса»¹³. Как раз в соответствии с такой схемой революционная интеллигенция и утверждала, что борется за «диктатуру пролетариата».

Отметим, что ни Маркс, ни Энгельс (как и Ленин) ни в коем случае не принадлежали к рабочему классу. Вот что пишет, к примеру, Э. Ильенков: «И Маркс, и Энгельс начинали свою биографию именно в качестве наиболее радикальных теоретиков буржуазной демократии, в качестве наиболее решительных защитников принципа «частной собственности», которая сливалась тогда в их глазах с принципом полной и безоговорочной свободы личной инициативы. /…/ Вывод Маркса таков: хотя “коммунизм как таковой не есть цель человеческого развития, не есть форма человеческого общества”, тем не менее, именно коммунизм “является… для ближайшего этапа исторического развития необходимым моментом человеческой эмансипации и обратного отвоевания человека”»¹⁴. Интеллигенции, вдохновленной идеями Великой Французской революции, абсолютно не нравилась реальность, возникающая в результате прихода капиталистов к власти. Продолжая идеи революции, Маркс и поставил задачу свержения власти капиталистов. Но ставя такую задачу он вынужден был представить свой интерес как общий интерес всех членов общества – именно поэтому он спрогнозировал всеобщее, а не частичное обобществление собственности. То есть идеология, которую разрабатывал К. Маркс (как впоследствии и В. Ленин) лишь называется идеологией рабочего класса, а на самом деле является идеологией интеллигенции, вернее, идеологией номенклатуры (менеджеров) – нового класса, вырастающего из прослойки интеллигенции и превращающегося в полноценный класс после захвата власти.

Вы скажете, что К. Маркс о номенклатуре понятия не имел, а потому и не мог разрабатывать ее идеологию, что Маркс на самом деле стремился построить коммунизм как общество, где развитие каждого является условием развития всех, а потому и не мог разрабатывать идеологию классово-антагонистического общества с властью номенклатуры. Все это так. Однако марксизм – это прежде всего исторический материализм. И если посткапиталистическое общество на самом деле является властью номенклатуры (сегодня нет ни единого экспериментального подтверждения другой возможности), а Маркс разрабатывал теорию перехода от капитализма к более прогрессивному обществу (к ОЭФ, следующей за капитализмом), разрабатывал идеологию такого перехода, то идеологию какого же класса он объективно разрабатывал?

На самом деле не играет никакой роли, что думал на свой счет Карл Маркс, или даже весь творческий коллектив Маркс-Энгельс в целом (прибавьте сюда и Ленина, а также еще многих марксистов). Действительную роль играет то, что они представляли собой на самом деле, и какую идеологию в таком качестве вынуждены были разрабатывать.

Время зарождения постиндустриального общества (посткапитализма, социализма) – рубеж ХХ столетия. Именно с началом ХХ столетия рабочий класс теряет прогрессивность и все в большей степени становится классом реакционным. Он может, конечно, сохранять прогрессивность, но только в союзе с классом инженеров и ученых. Как раз, начиная с Ленина, идеология «рабочего класса» становится идеологией неподконтрольной власти центральных партийных органов над партийной массой – тем более над советским народом.

Советская экономика с самого начала была сильно монополизирована. Такие крупнейшие заводы, как Ижорский, Балтийский, Обуховский и др., перешли в собственность Советского государства немедленно после Октября. В ноябре-декабре 1917г. были огосударствлены многие крупные предприятия — Путиловский, Невский, Сестрорецкий заводы, ряд заводов Донбасса и Урала. Декретом от 22 апреля 1918г. объявлялась национализированной вся внешняя торговля. 28 июня 1918г. был принят декрет о национализации крупной промышленности¹⁵. Следует отметить, что первоначально планировалась национализация только крупной промышленности, однако логика классовой борьбы и гражданской войны вынудила провести тотальную национализацию. По декрету от 29 ноября 1920г. были национализированы все предприятия, насчитывающие свыше 5 рабочих при наличии механического двигателя и свыше 10 рабочих при отсутствии двигателя ¹⁶. Такая монополизация с неизбежностью приводит к росту прослойки менеджеров-управленцев. Когда же началась индустриализация и возникло постиндустриальное производство, началом которого следует считать план ГОЭЛРО и развертывание в рамках этого плана сети НИИ и КБ, прослойка менеджеров превратилась в класс номенклатуры.

Рост бюрократизма, который В. Ленин воспринимал как реальную опасность, был прямым следствием действий самих большевиков. В своих последних статьях Ленин многократно отмечал бюрократизацию управления как негативную особенность действующей власти ¹⁷, ¹⁸, ¹⁹, ²⁰, ²¹, многократно повторяется "аппарат никуда не годится". Отмечается бюрократизм как советских, так и партийных органов ²², ²³. По мнению Ленина «вопрос о нашем госаппарате и его улучшении представляется очень трудным, далеко не решенным и в то же время чрезвычайно насущным вопросом» ²⁴. Для решения этой задачи Ленин предлагает увеличить бюрократический (управленческий) аппарат советского государства. Предлагается увеличить количество членов ЦК до 50 или даже 100 человек. «Привлечение многих рабочих в ЦК будет помогать рабочим улучшить наш аппарат, который из рук вон плох. /…/ вся работа должна быть направлена на улучшение аппарата. /…/ Рабочие, входящие в ЦК , должны быть, по моему мнению, преимущественно не из тех рабочих, которые прошли длинную советскую службу /…/ потому что в этих рабочих уже создались известные традиции и известные предубеждения, с которыми именно желательно бороться. В число рабочих членов ЦК должны войти преимущественно рабочие, стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих» ²⁵. Одновременно предлагается увеличить и ЦКК, наделив ее членов правами членов ЦК: «Я предлагаю съезду выбрать 75—100 (цифры все, конечно, примерные) новых членов ЦКК из рабочих и крестьян. Выбираемые должны подвергнуться такой же проверке по части партийной, как и обыкновенные члены ЦК, ибо выбираемые должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК» ²⁶. Вновь создаваемый контрольный орган, по мнению Ленина, должен контролировать как государство, так и партию: «почему же для него не допустить своеобразного слияния контрольного партийного учреждения с контрольным советским? Я бы не видел в этом никаких препятствий. Более того, я думаю, что такое соединение является единственным залогом успешной работы» ²⁷. Ну и, конечно, зарплата, эти новые управленцы с правами членов ЦК: «должны быть высоко квалифицированы, особо проверены, особо надежны, с высоким жалованьем» ²⁸.

Картина советского управления, возникающая в результате реализации этих ленинских планов, не особенно отличается от картины управленческого аппарата, нарисованной М. Восленским ⁸. Конечно, Ленин надеялся, что управленцы "от станка" будут иметь известный иммунитет к бюрократизму. Однако, он сам себе противоречит: «Служащих Рабкрина мы должны подбирать совершенно особо и не иначе, как на основании строжайшего испытания /…/ Рабочие, которых мы привлекаем в качестве членов ЦКК, должны быть безупречны, как коммунисты» ²⁹.

Но ведь те советские и партийные бюрократы, засильем которых так недоволен Ленин - они-то разве "строжайшему испытанию" не подвергались? Неужели на должности в аппарате управления партией назначались случайные люди? А ведь в иерархии государственного управления в СССР партийный аппарат значил гораздо больше, чем аппарат госорганов. И сам же Ленин говорит, что бюрократизм идет с самого верха партийной иерархии: «Я замечал у некоторых из наших товарищей, способных влиять на направление государственных дел решающим образом, преувеличение администраторской стороны» ³⁰. Если у партийных кадров, проверенных подпольем, революцией и Гражданской войной, бюрократизм стал проблемой всего за пять лет нахождения у власти, то привлечение новых кадров "от станка и сохи" лишь отодвинет на некоторое время эту проблему. А потом и их захватит общий рост бюрократизма, рост сознания собственной элитарности – неизбежный в ситуации дефицита ресурсов (отсутствия материально-технической базы коммунизма). Тем более, если отбор этих новых кадров находится в руках номенклатуры, в руках самих чиновников (пусть даже это будут не чиновники госаппарата, а чиновники-управленцы аппарата партийного). Бороться с ростом бюрократизма, увеличивая число чиновников (управленцев) – совершенно бесперспективная методика. Ограничить государственных чиновников может только гражданское общество, то есть конкурирующие партии и независимые общественные организации – эти контролеры, число которых предлагал увеличить Ленин, не только не должны входить в ЦК РКП(б), а наоборот, должны стоять вне пределов правящей партии. Это именно саму правящую партию, ее ЦК и Политбюро должно контролировать гражданское общество. Но две наиболее значительные попытки создания такого контроля (платформа "децистов" и "рабочая оппозиция") были разгромлены самим Лениным на Х съезде РКП(б). В СССР в принципе не было конкурирующих партий, а все общественные организации напрямую подчинялись ВКП(б). Создание любой независимой от партии организации трактовалось как контрреволюция. В таких условиях рост бюрократизма и развитие номенклатуры в правящий класс – неизбежны.

Практически в это же время Л. Троцкий вполне фиксировал формирование специфического социального слоя: «Нет сомнения, что председатели губисполкомов или комиссары дивизий представляют собой известный общественный советский тип, в значительной мере даже независимо от того, из какой среды вышел каждый отдельный предгубисполкома или комиссар дивизии. За эти шесть лет создались довольно устойчивые группировки советской общественности» ³¹. Через шесть лет, то есть в 1923-24 годах – как раз в то время, когда Ленин выдвинул идею реорганизации Рабкрина. Правда, Троцкий отказывался признавать этот слой за класс – на основании того, что принадлежность к этому слою не носит наследственного характера. Но какая же наследственность за шесть лет? А вот в 60-70-е годы, когда подросло следующее поколение, наследственный характер номенклатуры стал очевиден.

Оценивая опасности, грозящие советской власти, В. Ленин указывал не только на рост брократизма, но и на опасность раскола в правящей партии. Правда, он связывал эти опасности совсем не с теми классами, что на самом деле были опасны. «Конечно, в нашей Советской республике социальный строй основан на сотрудничестве двух классов: рабочих и крестьян, к которому теперь допущены на известных условиях и «нэпманы», т. е. буржуазия. Если возникнут серьезные классовые разногласия между этими классами, тогда раскол будет неизбежен, но в нашем социальном строе не заложены с необходимостью основания неизбежности такого раскола, и главная задача нашего ЦК и ЦКК, как и нашей партии в целом, состоит в том, чтобы внимательно следить за обстоятельствами, из которых может вытечь раскол, и предупреждать их» ³². Поскольку буржуазия в партии представлена не была, то основную опасность Ленин видел в том, что партия опирается на два класса – рабочих и крестьян. Именно в этом видел Ленин возможность раскола в руководстве большевиков – в ЦК и Политбюро. А уже сегодня довольно часто можно слышать, что причина "перерождения" КПСС и демонтажа социализма в СССР лежит в крестьянской контрреволюции. От сознания "марксистов", как впрочем и самого Ленина, полностью ускользает тот факт, что именно политика большевиков (уничтожение в России многопартийности, тотальный контроль над гражданским обществом) лучше всего способствовали становлению особого социального слоя – правящего класса номенклатуры. С начала ХХ века традиционный классовый анализ, применяемый в марксизме, становится ошибочным ³³.

Совершив революцию и победив в Гражданской войне Ленин оказался в ситуации, когда ему была необходима авторитарная модернизация. Его идеология была сформирована на основе европейского базиса (марксизм). Идеология большинства граждан России была сформирована на основе российского базиса (пережитки феодализма, крестьянство только-только получило землю), а потому идеология большинства граждан России исторически отставала от идеологии большевиков. Ни о какой демократии в таких условиях речь не шла – власть большевиков обречена была оставаться властью ничтожного меньшинства над большинством населения.

Поэтому, когда после Гражданской войны большевики власть сохранили, но европейской революции (победоносной) не произошло, перед большевиками встала альтернатива: 1) сдать власть, допустить многопартийность, а в этом случае многопартийность могла (как один из наиболее вероятных вариантов) привести к полной утрате ими власти, что в свою очередь с довольно высокой вероятностью вело к физическому уничтожению большевиков (после такой-то Гражданской войны); 2) понятно, что первый вариант не рассматривался, а большевики попытались даже в условиях отсутствия базиса социализма и враждебного капиталистического окружения все-таки построить социализм.

Это означало ускоренную индустриализацию – необходимость готовиться к следующей войне, которую непременно развязали бы ведущие капиталистические страны (Англия прежде всего). В реальности Англия и разрабатывала планы нападения на СССР вплоть до 22 июня 1941 года – то есть уже после начала Второй мировой войны и объявления Англией войны Гитлеру военные действия против Гитлера практически не велись, а разрабатывались планы бомбардировки Баку. Тем самым Черчилль надеялся подтолкнуть Сталина к войне с Гитлером (довольно странная логика). Ускоренная индустриализация означала, что имеющиеся довольно ограниченные средства (иностранных кредитов не было, даже золото в уплату за станки от СССР отказывались принимать – что в свое время заставило проворачивать операции вместе с Германией, ей передавали советское золото, а в обмен получали эквивалентное количество немецкого золота, которым и расплачивались, к примеру, со Швецией) направлялись на развитие промышленности, производящей станки, а не товары народного потребления, направлялись на развитие тяжелой, а не легкой промышленности. Но работы по развитию тяжелой промышленности надо оплачивать.

Обычно это оплачивается из прибыли, даваемой легкой промышленностью, но в СССР эта промышленность была относительно слабо развита. В результате развивалась инфляция – бумажные деньги теряли обеспеченность – цены на промышленные товары росли. На сельскохозяйственную же продукцию действовали потолки цен. Возникшая ситуация квалифицируется термином – неэквивалетный обмен между Городом и Деревней. То есть в интересах построения коммунизма большевики были вынуждены ввести эксплуатацию крестьянства как государственную политику.

Крестьянство ответило сокращением посевных площадей – разразился продовольственный кризис. Это вынудило большевиков свернуть НЭП и провести Коллективизацию, то есть уже масштабную откровенно эксплуататорскую акцию. После чего деградация «советского» государства к классово-антагонистическому характеру становится необратимой. Реализуя план «построения базиса социализма» большевики полностью уничтожили какое-либо гражданское общество, независимое от правящей власти. Партийный аппарат превратился в диктатора, стоящего и над советским обществом, и над самой правящей партией. Партийная масса в КПСС никогда существенного влияния на партийную политику не имела, хотя нередкая личная честность рядовых коммунистов служила легитимации действующей власти.

Именно В.И. Ленин заложил основы такого государства и такой партии, а потому независимо от его собственных желаний и предпочтений, идеология, им разрабатываемая, являлась идеологией правящего класса номенклатуры.

Литература