Предлагаемая статья связана с предыдущей публикацией «Гносеологические ошибки марксизма», а также со статьей «Гипотезы и прогнозы марксизма» и продолжает тему научности современного (и классического) марксизма.

После того как я опубликовал статью об ошибочной гносеологии марксизма, было высказано несколько критических замечаний, на которые стоит отреагировать. Так Виктор Исайчиков в электронной рассылке экономперсоналистов 5 ноября в 20:47 разослал письмо: «...К Марксу и Энгельсу по части их отношения к естественным наукам - больше придирок, чем анализа действительных проблем. Андрей, кажется, не понимает, что он критикует их с точки зрения физики, уже развившейся за полтора века. А тогда даже язык физики и химии был иным, и нынешние химики, например, просто не понимают работ, написанных полтора века назад. Маркс, например, действительно в политэкономии не всегда точно с нашей точки зрения употреблял понятия физики - но тогда так было в самой физике! До сих пор мы в быту говорим о мощности в "лошадиных СИЛАХ".». Безусловно, физика находилась в процессе развития, терминология еще отличалась от принятой сегодня, и частично критика Энгельса вызвана именно этим обстоятельством — неразвитостью самой физики, неразработанностью, нечеткостью понятий самой физики.

Но проблема этим не исчерпывается. Отношение Энгельса к натуральной философии и философам-натуралам (к тому же Исааку Ньютону) отличается высокомерием теоретика-диалектика к метафизическим эмпирикам, которые, по мнению этого диалектика, неэффективно мыслят. И в таком отношении очень ярко проявляется непонимание Энегльсом даже тех принципов научности, что были приняты физикой XIX столетия. Для строгой научности совершенно недостаточно того факта, что теоретические обобщения выведены на основе сколь угодно богатого эмпирического материала (научность в смысле Бэкона). Необходимо еще, чтобы выведенные теоретические обобщения впоследствии были подтверждены экспериментально, как это следует из Принципа радикального сомнения Декарта. После же прошедшей в начале ХХ столетия научной революции стало очевидно, что даже подтвержденные экспериментом теоретические обобщения не обладают абсолютной истинностью. Теоретический вывод и последующая экспериментальная проверка могли ограничиваться какой-то конкретной областью, и казалось бы совершенно строгие законы вполне могут нарушаться при выходе за пределы этой области. Либо при повышении точности измерений, а точность наших измерений постоянно повышается.

Конечно, в какой-то мере можно сказать, как это делает Исайчиков, что я критикую отношение Маркса-Энгельса к физике не с позиции синхронной им физики, а с позиции физики, развившейся за полтора века. Но это-то как раз и интересно – тем самым мы можем ясно увидеть ограниченность диалектики (ограниченность применения диалектики любым конкретным диалектиком). Невозможно с помощью какого-либо спекулятивного метода (хотя бы и с помощью диалектики) получить вывод, который будет обладать абсолютной истинностью – всегда необходима последующая (и регулярная – по мере повышения точности наших измерений) экспериментальная проверка.

Отношение Энгельса к натуральной философии

Пример 1

Пример 2

Пример 3

Пример 4

Пример 5

Пример 6

Пример 7

Пример 8

Пример 9

Пример 10

Пример 11

Пример 12

Пример 13

Критика натуральной философии последователями Энгельса

Отношение Энгельса к натуральной философии

Основным инструментом К. Маркса и Ф. Энгельса была материалистическая диалектика, именно ее они применяли при составлении прогнозов и выдвижении гипотез. А потому интересно посмотреть какие сбои в предсказаниях получаются при использовании данного инструмента, к каким ошибкам может приводить диалектика, если она берется сама по себе, без последующей экспериментальной проверки выведенных положений. В силу неоднозначности процессов в обществе, подобные сбои лучше рассматривать на примерах применения диалектики к технике или естествознанию, где процессы идут более определенно. Конечно, большинство шероховатых выражений Ф. Энгельса объясняются тем, что в самой физике в те годы терминология еще не устоялась, поэтому далее будут приведены только те примеры, в которых критика направлена прежде всего на диалектичность его рассуждений – на те фактические ошибки, которые получились у Энгельса именно из-за применения его метода мышления к естественнонаучным закономерностям.

Пример 1. Возьмем конкретное предсказание: «Франко-прусская война отмечает собой поворотный пункт, имеющий совершенно иное значение, чем все предыдущие. Во-первых, оружие теперь так усовершенствовано, что новый прогресс, который имел бы значение какого-либо переворота, больше невозможен. Когда есть пушки, из которых можно попадать в батальон, насколько глаз различает его, когда есть ружья, из которых с таким же успехом в пределах видимости можно целить и попадать в отдельного человека, причём на заряжание требуется меньше времени, чем на прицеливание, — то все дальнейшие усовершенствования для полевой войны более или менее безразличны. Таким образом, в этом направлении эра развития в существенных чертах закончена.» [1].

Впрочем, это как раз пример метафизического (не-диалектического) предсказания. Энгельс почему-то решил, что развитие может быть остановлено. Но если внутренней диалектичности у данного высказывания нет, то возможна внешняя диалектичность, находящаяся за пределами этого конкретного высказывания. Вероятно, он полагал, что в достаточно близком будущем произойдет революция, наступит коммунизм или хотя бы его первая фаза – социализм. Если же революция будет действительно мировая, то необходимость в государстве и его атрибуте – армии – отпадет. А раз так, то и развитие вооружений остановится.

Однако предсказанная мировая революция несколько задержалась, а соответственно, мы смогли познакомиться с пулеметами, танками, орудиями залпового огня, ракетным оружием, радиолокацией, подводными лодками, боевой авиацией, химическим, биологическим и атомным оружием. В «Диалектике природы» примеров подобных оценок гораздо больше, а потому перейдем к этому произведению.

Пример 2. «В конце этого периода, отмеченном именами Ньютона и Линнея, мы видим, что эти отрасли науки получили известное завершение. В основных чертах установлены были важнейшие математические методы: аналитическая геометрия – главным образом Декартом, логарифмы – Непером, дифференциальное и интегральное исчисление – Лейбницем и, быть может, Ньютоном. То же самое можно сказать о механике твердых тел, главные законы которой были выяснены раз и навсегда.»[2].

Остановимся тут на механике Ньютона, которая «выяснена раз и навсегда». Если речь идет о законах Ньютона, то с этим еще можно согласиться – в той области, в которой были выведены законы классической механики. Но если речь идет о механике как таковой, то здесь Энгельс испытывает общее с физиками того времени заблуждение, что почти все законы уже открыты, остались только мелкие уточнения. И если для эмпириков («исключительная эмпирия, позволяющая себе мышление в лучшем случае разве лишь в форме математических вычислений, воображает, будто она оперирует только бесспорными фактами» [3]) это еще как-то простительно, то для специалиста в области теории развития странно предполагать, что все законы уже открыты, и не допустить возможность, что физика Ньютона будет когда-то отменена физикой Эйнштейна или какой-либо другой физикой.

Пример 3. «У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно. Но и в самом естествознании мы достаточно часто встречаемся с такими теориями, в которых действительные отношения поставлены на голову, в которых отражение принимается за отражаемый объект и которые нуждаются поэтому в подобном перевертывании. Такие теории нередко господствуют в течение продолжительного времени. Именно такой случай представляет учение о теплоте: в течение почти двух столетий теплота рассматривалась не как форма движения обыкновенной материи, а как особая таинственная материя; только механическая теория теплоты осуществила здесь необходимое перевертывание. Тем не менее физика, в которой царила теория теплорода, открыла ряд в высшей степени важных законов теплоты. В особенности Фурье и Сади Карно расчистили здесь путь для правильной теории, которой оставалось только перевернуть открытые ее предшественницей законы и перевести их на свой собственный язык. Точно так же в химии флогистонная теория своей вековой экспериментальной работой впервые доставила тот материал, с помощью которого Лавуазье смог открыть в полученном Пристли кислороде реальный антипод фантастического флогистона и тем самым ниспровергнуть всю флогистонную теорию. Но это отнюдь не означало устранения опытных результатов флогистики. Наоборот, они продолжали существовать; только их формулировка была перевернута, переведена с языка флогистонной теории на современный химический язык, и постольку они сохранили свое значение.»[4].

Теория теплорода, разумеется, оказалась ложной, а потому Ф. Энгельс и приводит этот случай. Но диалектическое обоснование такого переворота, приводимое Энгельсом, показывает, что он недостаточно понимает смысл научности. Не так важно, что теория теплорода оказалась ложной – в ее рамках проводились экспериментальные исследования и их результаты сохраняют ценность, как это Энгельс и отмечает (Фурье, Карно). Отказ же от этой теории произошел не потому, что теплород это особая таинственная материя, а механическая теория теплоты это движение, а потому, что механическая теория лучше соответствовала экспериментальному материалу.

Пример 4. «Таким образом, процесс существования какой-нибудь солнечной системы представляется в виде взаимодействия притяжения и отталкивания, в котором притяжение получает постепенно все больший и больший перевес благодаря тому, что отталкивание излучается в форме теплоты в мировое пространство и, таким образом, все более и более теряется для системы.»[5].

Конечно, свет (тепло) излучается в мировое пространство, и его можно в каком-то смысле посчитать «отталкиванием», однако философский язык, на котором изъясняется Ф. Энгельс, выглядит для философов-натуралов довольно архаичным даже для того времени. Это хороший пример архаичности философии по сравнению с наукой.

Пример 5. «Так, например, Томсон и Тейт, «Трактат о натуральной философии», Оксфорд, 1867, стр.162: “Количество движения, или момент, твердого тела, движущегося без вращения, пропорционально его массе и вместе с тем его скорости. Двойная масса или двойная скорость будут соответствовать двойному количеству движения”. И тотчас же вслед за этим: “Живая сила, или кинетическая энергия, движущегося тела пропорциональная его массе и вместе с тем квадрату его скорости”. В такой совершенно грубой форме ставятся рядом друг с другом две противоречащие друг другу меры движения, причем не делается ни малейшей попытки объяснить это противоречие или хотя бы затушевать его. В книге этих двух шотландцев мышление запрещено; здесь разрешается лишь производить вычисления.»[6].

Не совсем понятно, в чем именно видит тут проблему Ф. Энгельс? В одном случае количество движения или импульс, в другом случае энергия. Два совершенно необходимых для описания механического движения закона сохранения. Откуда Энгельс взял фантастическую идею, что мера может быть только одна? Вот чуть далее: «Но если тела благодаря внутреннему трению, соответствующему их неупругости, теряют живую силу, то они теряют также и скорость, и сумма произведений массы на скорость должна после удара быть меньше, чем до него. Ведь нелепо игнорировать внутреннее трение при вычислении mv, когда оно так явственно обнаруживает свое значение при вычислении mv². Впрочем, это не составляет никакой разницы: даже если мы примем эту теорему и станем вычислять скорость после удара, исходя из допущения, что сумма произведений массы на скорость осталась неизменной, даже и в этом случае мы найдем, что сумма произведений массы на квадрат скорости убывает. Таким образом, mv и mv² оказываются здесь в несогласии друг с другом, и именно на величину действительно исчезнувшего механического движения. И само вычисление доказывает, что сумма произведений массы на квадрат скорости выражает общее количество движения правильно, а сумма произведений массы на скорость – неправильно.»[7].

Проблема, таким образом, состоит в том, что Ф. Энгельс понимает термин «движение» в философском смысле, а в цитированных им работах термин «движение» понимается в физическом смысле. Но к философскому «движению» по смыслу ближе понятие энергии. При неупругом ударе импульс сохраняется, а энергия частично рассеивается (переходит в теплоту), что, собственно, Энгельс и пишет. Нелепость возникает только после того, как описание данного явления переведено с языка физики на язык диалектики. А несколькими страницами далее: «Таким образом, мы находим, что механическое движение действительно обладает двоякой мерой, но убеждаемся также, что каждая из этих мер имеет силу для весьма определенно отграниченного круга явлений.» [8]. То есть вся проблема на самом деле сводится к тому, что Энгельс тут настаивает, чтобы язык изложения был тот, что принят в философии, а не тот, что принят в физике. Но по ходу этого изложения Энгельс успел назвать нелепым профессиональный язык, принятый в другой профессиональной области и отказал двум шотландцам в мышлении. (Заметим в скобках, что еще Декарт, разрабатывая понятие системы координат, критиковал философский смысл термина «движение». [9]) К тому же Энгельс почему-то считает, что эти два закона сохранения действуют в разных случаях, тогда как они в любом случае действуют одновременно.

Пример 6. «Однако процесс, совершающийся при добывании огня трением, носит еще односторонний характер. Здесь механическое движение превращается в теплоту. Чтобы завершить этот процесс, надо добиться его обращения – превращения теплоты в механическое движение. Только тогда диалектика процесса получает надлежащее удовлетворение, и процесс исчерпывается в круговороте – по крайне мере для начала.» [10]. Вот эта проблематика, которую навязывает цитируемому утверждению Энгельс, интересна только диалектикам. С точки зрения физики нет ровно никаких причин при изложении процесса добывания огня трением немедленно излагать еще и принцип теплового двигателя (да это и неудобно). Возьмем первый попавшийся школьный учебник физики. Повышение внутренней энергии трением описано в §72, а тепловым двигателям посвящены §94 и далее до §97 [11].

Пример 7. «Как известно, электричество и магнетизм принимались первоначально, подобно теплоте и свету, за особые невесомые материи. В отношении электричества, как известно, вскоре пришли к представлению о двух противоположных материях, двух «жидкостях» – положительной и отрицательной /…/ При подробной математической разработке этой теории Вебер приходит под конец к тому, чтобы помножить некоторую – здесь неважно, какую – функцию на величину 1/r, где это 1/r означает «отношение единицы электричества к миллиграмму» (Видеман, «Учение о гальванизме» и т.д., 2-е изд., кн. III, стр.569). Но отношение к мере веса может, разумеется, быть только весовым отношением. Таким образом, односторонняя эмпирия, увлекшись математическими выкладками, настолько отучилась от мышления, что невесомое электричество становится у нее здесь уже весомым и вес его вводится в математические выкладки.» [12].

От модели невесомых материй (модели эфира) физика в настоящее время отказалась, эти модели заменены на модель поля. Но поле также можно считать невесомым ровно в том смысле, в каком невесомым считался эфир. Электрические материи, положительная и отрицательная, также описываются сегодня несколько другими моделями – электроном и протоном. Безусловно, обе частицы обладают отношением единицы электричества к миллиграмму (к массе). Возможно с точки зрения диалектики эмпирия и отучилась от мышления, но с точки зрения эмпирии надо было просто подождать последующих опытов, в которых были открыты элементарные частицы и картина стала более ясной, чем во времена Энгельса.

Пример 8. «Но потребуется еще немало времени и труда, пока с помощью новых опытов удастся вылущить твердое ядро из этих противоречащих друг другу гипотез. А до тех пор или же пока эфирная теория не будет вытеснена какой-нибудь совершенно новой теорией, учение об электричестве находится в том неприятном положении, что оно вынуждено пользоваться терминологией, которую само оно признает неверной. Вся его терминология еще основывается на представлении о двух электрических жидкостях. Оно еще говорит совершенно без стеснения об «электрических массах, текущих в телах», о «разделении электричеств в каждой молекуле» и т.д. В значительной мере это зло, как сказано, с неизбежностью вытекает из современного переходного состояния науки; но оно же, при господстве односторонней эмпирии как раз в этой отрасли знания, со своей стороны, немало содействует сохранению той идейной путаницы, которая имела место до сих пор.» [13].

Энгельс тут просто не осознает, что не играет особой роли (это временное явление) то, что используемая терминология неверна – как это признает само обсуждаемое тут учение об электричестве. Гораздо важнее, что это учение покоится на экспериментах и проверяется экспериментами. В конце концов электрический ток на самом деле является потоком электронов, текущих в теле (но не только потоком электронов, разумеется). А электричество, безусловно, разделено в каждой молекуле и в каждом атоме. К тому же терминология неверна до сих пор – и это абсолютно никому не мешает. Например, уже во времена Энгельса было принято, что ток течет от плюса к минусу. Позднее был открыт электрон, и физики обнаружили, что в электрических проводах поток электронов течет от минуса к плюсу. Но направление движения тока изменять не стали – это потребовало бы переписывать множество учебников и затруднило понимание старых текстов. Так что ток до сих пор течет от плюса к минусу, то есть навстречу реальному потоку электронов. Энгельс тут критикует эмпирическую науку, которая, используя не совсем верные, но попадающие в пределы точности модели, путем постановки все новых экспериментов постепенно повышает качество используемых моделей. И критикует с позиции диалектики, которая сразу же и без экспериментов получает истинные утверждения – что как раз и порочно.

Пример 9. «Допустим – могли бы – мы должны допустить – мы можем предположить – распределилось бы – зарядились бы» – и т.д. и т.д. Перед нами сплошные догадки и сослагательные наклонения, из которых можно выудить с определенностью лишь три фактических изъявительных наклонения…» [14].

Вот как раз хорошая иллюстрация к предыдущему примеру. Наука, которая приближается ко все более точному знанию, выдвигая гипотезы и постоянно сомневаясь, критикуется диалектиком, который еще в «Принципах коммунизма» употребил оборот «вполне убедительно доказано».

Пример 10. «Выражение «электродвижущая сила» по меньшей мере излишне. Мы имели тепловые двигатели задолго до того, как получили электромоторы, и тем не менее теория теплоты отлично обходится без особой теплодвижущей силы. Подобно тому как простое выражение «теплота» обнимает собой все явления движения, относящиеся к этой форме энергии, так и выражение «электричество» может обнимать собой все относящиеся сюда явления. К тому же весьма многие формы проявления электричества вовсе не носят непосредственно «двигательного» характера: намагничивание железа, химическое разложение, превращение в теплоту.» [15].

Тут Энгельс ошибается. Термина «электричество» недостаточно. А потому термин «электродвижущая сила» (ЭДС) применяется до сих пор и будет применяться далее.

Пример 11. «Если взять любой гальванический элемент из двух металлов и одной жидкости – например, из цинка, разбавленной соляной кислоты и меди – и поместить в него какой-нибудь третий металл, например, платиновую пластинку, не соединяя ее проволокой с внешней частью цепи, то начальное отклонение гальванометра будет точно такое же, как и без платиновой пластинки. Таким образом, последняя не оказывает никакого воздействия на возбуждение электричества. Но на языке защитников представления об электродвижущей силе нельзя так просто выразить этот факт. У них мы читаем следующее: «Вместо электродвижущей силы цинка и меди в жидкости, появилась теперь сумма электродвижущих сил цинка и платины и платины и меди. Так как от введения платиновой пластинки путь электричеств не изменился заметным образом, то из равенства показаний гальванометра в обоих случаях мы можем заключить, что электродвижущаяся сила цинка и меди в жидкости равна электродвижущей силе цинка и платины плюс электродвижущая сила платины и меди в той же жидкости. Это соответствовало бы выдвинутой Вольтой теории возбуждения электричества между металлами самими по себе. Результат этот, справедливый в применении к любым жидкостям и металлам, выражают следующим образом: Металлы при своем электродвижущем возбуждении жидкостями следуют закону вольтова ряда. Этот закон называют также законом электродвижущих сил» (Видеман, кн.I, стр.62).

Если говорят, что платина вообще не действует в этой комбинации возбуждающим электричество образом, то этим утверждается простой факт. Если же говорят, что она все же действует возбуждающим электричество образом, но в двух противоположных направлениях с одинаковой силой в том и другом направлении, так что действие ее остается равным нулю, то этим превращают факт в гипотезу только для того, чтобы воздать почести «электродвижущей силе». В обоих случаях платина играет роль какого-то статиста.» [16].

Предложенное тут Ф. Энгельсом упрощение изложения ошибочно. Платина в указанной комбинации создаст две ЭДС, направленные противоположно, так, что суммарная ЭДС цепи будет такой же, как и без платины.

Пример 12. Продолжение предыдущего примера: «Какова бы ни была электровозбудительная способность третьего погруженного металла по отношению к жидкости и к одному или обоим электродам цепи, она не может действовать до тех пор, пока этот металл не соединен вне жидкости с замкнутой цепью.» [17].

Утверждение Энгельса ошибочно. ЭДС возникает и в разомкнутой цепи. Пример – только что купленная в магазине батарейка, упакованная в целлофан, то есть изолированная, т.е. нет замкнутой цепи.

Пример 13. «Теория и эмпирия. Ньютон теоретически установил сплюснутость земного шара. Между тем Кассини и другие французы еще много времени спустя утверждали, опираясь на свои эмпирические измерения, что Земля эллипсоидальна и что полярная ось – самая длинная.» [18].

Ф. Энгельс тут просто не осознает (хотя для материалиста это странно), что теоретические утверждения Ньютона должны подтверждаться последующими наблюдениями. И пока последующие измерения сплюснутость не подтверждают, надлежит считать, что полярная ось самая длинная – поскольку именно это следует из измерений. Хотя такое противоречие между обоснованной теорией (законы Ньютона были многократно проверены в других случаях) и результатами текущих измерений безусловно вызовет интерес исследователей, соответственно будет проводиться множество экспериментов с целью выяснить, прав ли Ньютон, либо его теория на самом деле не верна.

Мы привели здесь чертову дюжину примеров, которая показывает, что у Ф. Энгельса было не вполне верное представление о научности. Он полагал, что наука, это механизм получения истинных знаний, в то время как наука в гораздо большей степени – механизм исключения ошибочных утверждений путем эмпирической (экспериментальной) проверки. Как раз это (отсутствие механизма удаления ошибочных положений теории) составляет одну из главных проблем марксизма.

Критика натуральной философии последователями Энгельса

Обсуждаемая выше работа Ф. Энгельса представляет собой черновики – она не была опубликована. Вполне вероятно, что те некорректные выражения, которые привлекли наше внимание, были бы удалены при публикации. А потому выдвинутое Энгельсу обвинение в некорректности выражений не вполне обоснованно. Гораздо более важно общее несколько пренебрежительное отношение Ф. Энгельса к натуральной философии и философам-натуралам, вот как, например, он характеризует одного из самых знаменитых натуральных философов – И. Ньютона: «Философия мстит за себя задним числом естествознанию за то, что последнее покинуло ее. А ведь естествоиспытатели могли бы убедиться уже на примере естественнонаучных успехов философии, что во всей этой философии имелось нечто такое, что превосходило их даже в их собственной области (Лейбниц – основатель математики бесконечного, по сравнению с которым индуктивный осел Ньютон является испортившим дело плагиатором).» [19]. Следствием такого пренебрежительного отношения к метафизическим эмпирикам является не совсем четкое понимание Энгельсом понятия «научность» – для одного из создателей научного социализма это серьезный недостаток.

Но этот недостаток превращается в порок, когда последователи диалектического "материализма" захватывают государственную власть. Вот посмотрите на две цитаты из Краткого философского словаря 1951 г.: «Менделизм — ложное, метафизическое учение о наследственности, созданное австрийским монахом Грегором Менделем в 60-х годах прошлого века и принятое современной буржуазной наукой о наследственности /.../ Лысенко в своем труде "Агробиология" приводит большое число экспериментальных данных, полностью опровергающих менделизм и его лжезаконы.»[20].

«Один из творцов теории относительности, А. Эйнштейн, /.../ дал под влиянием махистской философии извращенное, идеалистическое обоснование теории относительности /.../ В качестве одного из постулатов понимается принцип относительности, который ложно истолковывается как возможность во всех случаях произвольно относить движение любого тела к любому другому телу (к любой системе отсчета), если эту систему в данный момент можно считать инерциальной /.../ За идеалистическое истолкование теории относительности ухватились мракобесы и мистики, договорившиеся до реальности четвертого измерения пространства, конечности мира и тому подобной мистики.» [21].

Нет ничего удивительного в том, что СССР отставал от развитых стран как раз в наукоемких технологиях, что явилось одним из существенных факторов его последующего распада и исчезновения «лагеря социализма» с политической карты.

Лысая Гора,
август-ноябрь 2019 г.

Следующая статья этого цикла