Вернуться в основной раздел

Вернуться к предыдущему разделу

Следует заметить, что эту статью о гипотезах и прогнозах Автору пришлось полностью переписать, после того, как она была написана первоначально. Конечно, эти гипотезы анализировались и ранее, но по отдельности. Когда же они были собраны вместе, то возникающая картина отличалась от той, что предварительно сложилась у Автора ранее. Неожиданным, к примеру, оказалось, что политика НЭП на самом деле выводится из взглядов Э. Бернштейна.

В конце XIX века историческое развитие в основном подтверждало прогнозы Маркса, что явилось одной из важных причин растущей популярности марксизма. Никак не воплощался только главный прогноз – о победоносной революции. Эта революция все отодвигалась и отодвигалась в будущее, пока Э. Бернштейн не заявил о необходимости пересмотра теории. Течение социального развития в ХХ веке уже не так однозначно подтверждает имеющиеся прогнозы.

Полностью подтвердившейся следует считать гипотезу о том, что собственное движение частной собственности приводит к обобществлению. Гипотеза о революции, как методе перехода от капитализма к социализму, необоснованна. Полностью провалилась гипотеза об отмирании при социализме государства. Это ставит под сомнение принятую в марксизме схему исторического прогресса и место в этой схеме социализма. Устранению накопившихся ошибок и выяснению действительной схемы исторического прогресса и посвящено большинство моих статей.

Страстное желание К. Маркса и Ф. Энгельса совершить революцию привело к тому, что они нарушили открытый ими принцип исторического материализма — страна, более развитая, показывает менее развитой путь ее исторического развития. Несмотря на то, что рабочий класс развитых стран утрачивает рволюционность, они не сделали вывод о плодотворности нереволюционного, парламентского пути перехода от капитализма к следующей общественной формации. (Смотрите по этому поводу «Первая, незавершенная корректировка теории».) А поскольку этот процесс происходит постоянно по мере достижения каждой страной определенного уровня промышленного развития, и поскольку пролетарские революции в самых развитых странах Мира до сих пор не произошли, а наоборот – произошедшие в ХХ веке революции либо происходили в странах, что еще только должны были провести индустриализацию, либо их надлежит рассматривать как экспорт революции, постольку следует говорить, что утрата рабочим классом революционности есть процесс объективный, и рабочий класс и не может совершить успешную революцию. В таком случае курс на вооруженную революцию (вместо курса на парламентскую реформу) есть признак недостаточного равития базиса и, как следствие, признак архаичности, отсталости рабочего движения [1].

Вероятно неправильно говорить, что Маркс–Энгельс не понимали принцип исторического материализма... Их тексты дают примеры блестящего применения этого принципа на практике... Однако они постоянно противоречили этому принципу там, где исторический материализм выступал против революционности. Нередко утверждения, идущие вразрез с историческим материализмом, высказываются через пару страниц или даже через пару абзацев после строго материалистических утверждений. (Этому дается расхожее объяснение в диалектичности мышления Маркса–Энгельса.) Иногда такое противоречие существует на протяжении одного абзаца, посмотрите на известное письмо Вейдемейеру: «Мне думается, что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет стать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам /…/ мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. /…/ В такой отсталой стране, как Германия, в которой имеется передовая партия и которая втянута в передовую революцию вместе с такой передовой страной, как Франция, - при первом же серьезном конфликте, как только будет угрожать действительная опасность, наступит черед для этой передовой партии действовать, а это было бы во всяком случае преждевременным. Однако все это не важно, и самое лучшее, что можно сделать, – это уже заранее подготовить в нашей партийной литературе историческое оправдание нашей партии на тот случай, если это действительно произойдет.» [2]. То есть исторически, с точки зрения зрелости базиса, с точки зрения исторического материализма, действовать рано. Но это, по мнению Энгельса, абсолютно неважно. Ни Энгельс, ни Маркс не желали признавать ими же выдвинутый принцип истмата.

Еще в большей мере этим отличался В.И. Ленин. Гегемония рабочего класса, класса мелкосоциалистического, заканчивается на рубеже ХХ столетия. Эта гегемония переходит к новому нарождающемуся классу менеджеров, управленцев, номенклатуры – крупносоциалистическому классу. Именно проект создания, оформления такого класса, оформления класса профессиональных управленцев (поначалу управленцев только лишь революционным движением, но это только поначалу, пока власть еще не захвачена) изложен В.И. Лениным в работе «Что делать». Довольно забавно наблюдать, как Ленин в последних статьях жалуется на рост бюрократии и указывает, что это главная опасность, совершенно не понимая, что данный процесс есть непосредственный результат его собственных действий.

Вся дореволюционная пропаганда эсдеков (и большевиков, и меньшевиков) была направлена на обоснование того, что крестьянство (класс мелкобуржуазный) неспособно совершить буржуазную революцию (свергнуть царизм). Почему же тогда судьба революции социалистической связывалась марксистами с мелкосоциалистическим рабочим классом? Очевидно, что такую революцию может совершить только класс крупносоциалистический, класс менеджеров, класс номенклатуры. План оформления такого класса и разработал Ленин, интуитивно почувствовав, что это наиболее реальная возможность захвата власти. Но ведь захватывая власть, если уж ты, хотя бы и по недоразумению, называешься коммунистом, ты должен создавать систему страховки против превращения этой новой власти в эксплуататоров. А это значит развивать многопартийность и совершенствовать разделение властей, то есть создавать систему сдержек и противовесов. Ленин же мало того, что уничтожил и многопартийность, и разделение властей, он же еще и последовательно боролся с демократией внутри оставшейся в одиночестве партии большевиков — чего стоит хотя бы его последовательная борьба против децистов и рабочей оппозиции на последних съездах своей партии, в которых он участвовал.

Все эти вопросы требуют серьезного осмысления и переосмысления левым движением. Пока же левое движение находится во власти обветшалых мифов, формирование действительно массового движения остается проблематичным.

Лысая Гора,
лето 2019

Следующая статья этого цикла