Предлагаемая статья связана с предыдущей публикацией «Гносеологические ошибки марксизма», а также со статьями «Гипотезы и прогнозы марксизма», «Диалектические казусы» и «Конфликт пророков и епископов» и продолжает обсуждение противоречий современного (и классического) марксизма.
В марксизме описываются два формационных перехода — к социализму и к капитализму. Если переход к социализму (коммунизму) выведен Марксом—Энгельсом чисто спекулятивно, как гипотеза, то переход к капитализму описан на большом эмпирическом материале. Казалось бы в этом вопросе противоречий быть не должно. Однако в марксизме имеется два несколько отличающихся механизма буржуазной революции. Рассмотрим эти механизмы.

Если изменения в базисе в конечном счете определяют изменения в надстройке, то вопрос о революции в надстройке следует начинать с вопроса о революции в базисе. Промышленная революция – именно она порождает буржуа и пролетариев и приводит к смене феодализма капитализмом. Эта мысль четко выражена в «Принципах коммунизма», не так явно выражена в «Манифесте»: «Тогда пар и машина произвели революцию в промышленности.» [1], и ее придется долго искать в «Нищете философии» и «Немецкой идеологии».

«Принципы коммунизма» Энгельс пишет один, эта мысль выражена явно. Там, где они пишут вместе или только Маркс, упор переносится на борьбу, например, в «Манифесте» промышленная революция уходит с центральных мест текста, перестает выделяться явно – как явление. Или даже так: «Вообще развитие промышленного пролетариата обусловлено развитием промышленной буржуазии. /…/ Лишь ее господство вырывает материальные корни феодального общества и выравнивает почву, на которой единственно возможна пролетарская революция.» [2] – развитие буржуазии есть, промышленной революции в явном виде нет.

«Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что́ является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства — от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение.» [3]. Ступень развития есть, но в результате чего эта ступень возникла – не уточняется.

Как видно, Маркс не концентрирует свое внимание на революции в базисе, его больше интересует надстройка, политическая борьба. Материалистический принцип он использует для выяснения классовой обусловленности позиций действующих политиков – впрочем уже хотя бы такое применение материализма является сильным инструментом, как это Маркс продемонстрировал, к примеру, в «Гражданской войне» [4].

Для Энгельса это также становится характерно: «Цеховые уставы заботились о том, чтобы сегодняшний подмастерье завтра становился мастером. Но всё изменилось, как только средства производства превратились в общественные и сконцентрировались в руках капиталистов. Средства производства и продукты мелкого отдельного производителя всё более и более обесценивались, и ему не оставалось ничего иного, как наниматься к капиталисту.» [5]. Сама по себе революция в базисе идет лишь фоном для остальных изменений, ее перестают выделять как явление.

Еще более явно это противоречие выступает в «Капитале». Детально разобран кризис перепроизводства, как основа кризиса текущей формации. Но какая революция в средствах производства вызовет переход к следующей формации? Такой вопрос даже не ставится. По логике «Капитала» переход к социализму происходит на основе все той же Промышленной революции, распространяющейся вширь, революционизируя все новые отрасли производства: «Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму производственного процесса как окончательную. Поэтому ее технический базис революционен, между тем как у всех прежних способов производства базис был по существу консервативен. Посредством внедрения машин, химических процессов и других методов она постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях рабочих и в общественных комбинациях процесса труда. Тем самым она столь же постоянно революционизирует разделение труда внутри общества и непрерывно бросает массы капитала и массы рабочих из одной отрасли производства в другую.» [6].

То есть Маркс тут:
1) отрицает революции в прежних способах производства (при капитализме базис революционен, и это характеристика базиса на протяжении всего капитализма, а не только в момент его возникновения, а базис прежних способов производства по существу консервативен),
2) понятие промышленной революции сводит к распространению ее на все новые отрасли производства, то есть не понимает эту революцию как возникновение капиталистического способа производства,
3) если из такого понятия революции в базисе выводить далее социальную революцию, получится, что одна и та же промышленная революция послужит основой как буржуазной революции, так впоследствии социалистической революции и созданию бесклассового общества. Если же одна и та же революция в базисе порождает и капитализм, и социализм как первую фазу коммунизма, тогда не только социализм есть первая фаза коммунизма, но и капитализм есть еще более ранняя фаза того же коммунизма. Почему нет? Производство-то, в отличие от феодализма, уже принимает общественный характер. Да и освобождение крестьян от личной зависимости также становится фактом. Подобная классификация, конечно, возможна, но согласитесь – она как минимум неудобна.

Поскольку Маркс-Энгельс перестали использовать термин «промышленная революция», он не используется марксистами и в дальнейшем. Эрфуртская программа понятие революции в экономике использует, но эта революция трактуется как лишение крестьян земли [7]. «Так были созданы основы капиталистического способа производства, они были созданы при помощи экспроприации, (т. е. отчуждения собственности) при помощи революции, такой кровавой и жестокой, какой еще не видела мировая история.» [8]. Механизм промышленной революции вообще не рассматривается. То же самое в других местах [9], [10]. Не революциями в средствах производства, а противоположностью между пастушескими и земледельческими племенами и войной между ними объясняется возникновение классов на заре истории [11].

Впрочем, Каутский признает за класс и интеллигенцию: «Подобно пролетариату, интеллигенция, как класс, также составляет исключительную особенность капиталистического способа производства. Как я указывал выше, господствующие классы при этом способе производства бывают до такой степени поглощены своими «делами», что у них не остается ни досуга, ни интереса заниматься делами государственного управления или посвящать себя занятию искусствами и науками, как это делала, например, аристократия в Афинах или духовенство в лучшие эпохи католической церкви. Всю высшую духовную деятельность, составлявшую некогда привилегию господствующих классов, предоставляют они теперь работникам, состоящим на жаловании, и число этих профессиональных ученых, художников, инженеров, чиновников и пр. быстро возрастает в капиталистическом обществе. Они образуют в своей совокупности класс так называемой «интеллигенции», – новое «среднее сословие», но от старого среднего сословия они отличаются главным образом отсутствием особенного классового самосознания.» [12]. Отсюда, вообще говоря, может следовать идея, что интеллигенция может послужить центром дальнейшего социального развития – как в свое время буржуазия (средний класс феодального общества). Но поскольку, по мнению Каутского, классового самосознания у интеллигенции нет, то такая возможность и не рассматривается. К тому же общепринятым считается, что развитие связано только с пролетариатом, а гипотетичность данного утверждения постоянно упускается из вида.

А. Богданов также не пользуется понятием «промышленная революция», как и вообще понятием «революция в базисе». Хотя возникновение классов объясняется им возникновением земледелия и скотоводства, а в дальнейшем возникновением обмена. Можно предполагать тут неявное использование понятия «неолитическая революция». Происхождение и сущность мануфактуры он рассматривает, но не может четко описать – почему появление мануфактуры привело к возникновению новых классов (почему появление мануфактурного способа производства привело к возникновению новых классов, а существовавший ранее ремесленный способ производства новые классы не создавал, а создал лишь прослойку между основными классами). Описывается общее неопределенное увеличение производства [13]. И хотя такой скачок производительности есть непременная характеристика революции (а не эволюции), детально механизм не описан.

Как видите, четкое выделение понятия «промышленная революция» исчезает из употребления и перестает применяться даже самим Энгельсом (вероятно под влиянием Маркса). Скорее всего это была мысль, блеснувшая в голове Энгельса при написании «Принципов коммунизма», но так и не получившая развития. Тем более это понятие не применяется последующими марксистами.

Отсутствие четкого выделения революции в базисе как необходимого элемента формационного перехода и составляет одну из главных проблем марксизма. В результате не был поставлен вопрос — На какой революции в базисе основан переход к социализму? А это уже, в свою очередь, привело к ошибочному описанию механизма социалистической революции, к ошибкам современного марксистского классового анализа, а соответственно — к общему кризису сегодняшнего марксизма.

Следующая статья этого цикла