Не так давно я опубликовал заметку Квадратный конспект первого тома Капитала с некоторыми комментариями, в которой сделал несколько замечаний. В первой главе Капитала Маркс вводит понятие «абстрактный труд», являющийся субстанцией меновой стоимости. Давайте обсудим это более подробно.

Прежде всего хотел бы заметить, что я никоим образом не намерен ставить под сомнение политэкономическую теорию К.Маркса. После опубликования Капитала прошло достаточно много времени, и естественное течение экономических процессов подтвердило положения и формулы, выведенные Марксом. Так, например, общепринятая практика бухгалтерского учета и статистики в развитых странах в понятие добавленной стоимости включает оплату труда и прибыль, что в общем подтверждает формулу стоимости Маркса c+v+m, т. е. добавленная стоимость равна v+m, а перенесенная стоимость — с. И общепринятая мировая практика статистики и бухгалтерского учета является самым надежным подтверждением формул трудовой теории стоимости Маркса.

Однако Маркс писал в середине XIX века. Тогда была совсем другая научная атмосфера, а потому сегодня мы не совсем так воспринимаем некоторые его высказывания, и с этим стоило бы разобраться. Одно из таких темных понятий — субстанция стоимости. Насколько точно наше сегодняшнее понимание этих слов соответствует тому смыслу, что вкладывал в них сам Маркс?
Цитаты далее будут из работ
[Маркс К. Капитал. Том 1 // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т.23. – М.: ГИПЛ, 1960. – 907с.] и

[Маркс К. Капитал. Том 2 // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т.24. – М.: ГИПЛ, 1961. – 648с.]

Вот посмотрите, как он употребляет это понятие. «Рассмотрим теперь, что же осталось от продуктов труда. От них ничего не осталось, кроме одинаковой для всех призрачной предметности, простого сгустка лишённого различий человеческого труда, т.е. затраты человеческой рабочей силы безотносительно к форме этой затраты. Все эти вещи представляют собой теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд. Как кристаллы этой общей им всем общественной субстанции, они суть стоимости — товарные стоимости.» [Капитал I том, стр.46.].

«Как стоимости, все товары суть лишь определённые количества застывшего рабочего времени» [Капитал I том, стр.48.].

«В прямую противоположность чувственно грубой предметности товарных тел, в стоимость [Wertgegenständlichkeit] не входит ни одного атома вещества природы.» [Капитал I том, стр.56.]. То есть стоимость не состоит из обычного вещества, как можно было бы сказать про потребительную стоимость, а представляет собой сгусток некоей субстанции, обладающей лишь призрачной предметностью, и эта субстанция — человеческий труд. Учтите, что в те годы было совсем другое представление о том, что из себя представляет атом. Физика понятия не имела о его внутреннем строении, а потому атомы представлялись неделимыми — по определению, по смыслу этого слова (от др.-греч. ἄτομος — неделимый, неразрезаемый.). То есть когда Маркс говорит здесь про атомы, то он представляет себе какие-то сгустки некой субстанции. «Стоимость, т. е. сгусток труда, который ничем не отличается от труда, овеществлённого в стоимости холста.» [Капитал I том, стр.68.], то есть, как видите, стоимость это овеществленный труд, т. е. труд в стоимости овеществляется. На стр.66 Маркс проводит аналогию между определением стоимости (сопоставлением ее со стоимостью какого-то другого товара) и определением веса — также сопоставлением с неким эталоном (железной гирей).

Вот еще аналогичные выражения: «сама эта стоимость действительно выступает как сгусток лишённого различий человеческого труда» [Капитал I том, стр.72-73.],

«стол остаётся деревом — обыденной, чувственно воспринимаемой вещью. Но как только он делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь» [Капитал I том, стр.81.],

«продукты труда становятся товарами, вещами чувственно-сверхчувственными, или общественными» [Капитал I том, стр.82.],

«Находящаяся в обращении стоимость не увеличилась ни на один атом, изменилось лишь её распределение между A и B» [Капитал I том, стр.174.].

И вот эта стоимость, этот чувственно-сверхчувственный сгусток человеческого труда как кристалл оседает в товаре при его изготовлении и является отныне, по мнению Маркса, постоянной характеристикой товара: «Не контрагенты определяют стоимость; последняя определена раньше, чем они вступили в сделку» [Капитал I том, стр.168.].
Маркс описывает стоимость как нечто физическое: «Ни одного атома стоимости старого капитала уже не существует.» [Капитал I том, стр.582.].
Как нечто, обладающее атомами: «Это — капитализированная прибавочная стоимость. С самого своего рождения он не заключал в себе ни единого атома стоимости, который бы возник не из чужого неоплаченного труда.» [Капитал I том, стр.595.].

Стоимость, это некая субстанция, которая всасывается средствами производства и передается затем конечному продукту: «ни в одном из этих случаев средства производства не функционируют таким образом, чтобы они всасывали труд. Если они не всасывают труда, то они не всасывают и прибавочного труда. Поэтому не происходит увеличения стоимости» [Капитал II том, стр.141.].
На стр.148 второго тома Маркс сравнивает превращение стоимости из одной формы в другую с превращением энергии из одной формы в другую, например, при сжигании угля. А самой мерой стоимости является рабочее время: «Насколько важно для познания стоимости вообще рассматривать её просто как застывшее рабочее время, просто как овеществлённый труд, настолько же важно для познания прибавочной стоимости рассматривать её просто как застывшее прибавочное время» [Капитал I том, стр.228.].
Это застывшее рабочее время, эта субстанция, эта стоимость, заключенная ранее в средствах производства, теперь передается продукту, переносится на него: «В продолжение всего рабочего периода как бы слоями накопляется та часть стоимости, которую основной капитал ежедневно отдаёт продукту до его полной готовности.» [Капитал II том, стр.260.],
и накапливается в нем: «труд, овеществлённый в этом продукте» [Капитал I том, стр.198.].

Все это затрудняет понимание мысли Маркса. Как можно себе это представить — вот эту субстанцию? Как именно труд овеществляется? Что под этим понимал Маркс? Если посчитать, что в результате труда возникает новый предмет, вещь, обладающая весомо-грубо-зримой материальностью, которую можно потрогать руками, то это относится к потребительной стоимости. Cтоимость же абстрактна, ее невозможно увидеть, тем не менее, Маркс пишет, что она овеществляется, накапливается слоями, всасывается в товар, состоит из атомов, сгустков и кристаллов. Современному читателю довольно сложно представить себе такую стоимость.

А читателю времен Маркса? Как мог бы себе представить такую стоимость читатель свеженапечатанного "Капитала"? Итак, атомы, кристаллы, нечто всасывающееся и откладывающееся слоями, и при этом чувственно-сверхчувственное. Какие конкретно понятия стояли за подобными терминами у читателей (и писателей) 50-70-х годов XIX столетия? Еще в XVIII столетии в физике господствовали представления о различных тонких всепроникающих невесомых жидкостях. Тепловые явления объяснялись теплородом. Электрические явления – двумя разными жидкостями (стеклянной и смоляной), от чего впоследствии перешли к идее одной жидкости, но имеющейся в избытке или в недостатке. Подобным же образом и в учении о магнетизме были допущены две жидкости — северного и южного магнетизма. Во второй половине XVIII в. уже почти все физики прямо или косвенно приняли существование многих различных тонких невесомых жидкостей. В самом начале XIX столетия от идеи теплорода отказались, но споры по этому поводу продолжались до 30-х годов. Количество невесомых жидкостей, используемых физиками для описания явлений, постепенно сокращалось — в постоянных спорах. Это как раз время написания "Капитала" — Эдлунд в 1871 году предпринял попытку свести все электрические явления к одной тонкой и чрезвычайно упругой жидкости, которая есть, вероятно, не что иное, как эфир. Однако, Нейман и Вебер восстали против единичности электрической жидкости. Наконец Максвелл в 1873 году разработал эфирную электродинамику, после чего в физике осталась единственная тонкая сверхчувственная всепроникающая невесомая жидкость. Эта идея эфира в физике продержалась до начала ХХ столетия.

Как видите, Маркс с Энгельсом, имевшие представление о современной им физике, описывая таким образом стоимость, должны были иметь в виду вот такую тонкую сверхчувственную субстанцию, которая может накапливаться в товарах — раз уж они использовали именно эти термины. То есть, вот рабочий точит напильником деталь. И от его труда эта тонкая сверхчувственная жидкость (стоимость) втекает в эту деталь и накапливается в ней. Чем больше время работы, тем больше стоимости накопится в детали. Ситуация несколько меняется, если рабочий точит деталь не напильником, а, к примеру, использует электрический абразивный круг. Тогда стоимость втекает в эту деталь не только от труда рабочего, но и всасывается из механического круга — часть стоимости круга переносится на обрабатываемую деталь. Вновь вложенная стоимость невелика (время работы маленькое), но общая стоимость состоит из вновь вложенной и перенесенной. Вот примерно так: «в своём абстрактном общем свойстве, как затрата человеческой рабочей силы, труд прядильщика присоединяет к стоимости хлопка и веретён новую стоимость, а в своём конкретном, особенном, полезном свойстве, как процесс прядения, он переносит на продукт стоимость этих средств производства и таким образом сохраняет их стоимость в продукте.» [Капитал I том, стр.211-212.].
Мера этой субстанции, мера стоимости — это обычное рабочее время: «И труд, заключается ли он в средствах производства или же присоединяется рабочей силой, учитывается лишь по количеству времени. Он составляет столько-то часов, дней и т. д. Однако он идёт в счёт лишь постольку, поскольку время, затраченное на производство потребительной стоимости, общественно необходимо» [Капитал I том, стр.207.]. И хотя это положение является упрощением, но его можно принять в предположении, что мы рассматриваем простой труд. Тогда на самом деле за одинаковое время два разных человека вложат в продукты одинаковое количество субстанции стоимости. Что же до более сложного труда, то большее количество стоимости, вкладываемое сложным трудом за единицу времени, учитывается в более высокой стоимости рабочей силы: «Труд, который имеет значение более высокого, более сложного труда по сравнению со средним общественным трудом, есть проявление такой рабочей силы, образование которой требует более высоких издержек, производство которой стоит большего рабочего времени и которая имеет, поэтому, более высокую стоимость, чем простая рабочая сила. Если стоимость этой силы выше, то и проявляется она зато в более высоком труде и овеществляется поэтому за равные промежутки времени в сравнительно более высоких стоимостях.» [Капитал I том, стр.208-209.]. Подчеркнем это — измерение субстанции стоимости рабочим временем оправданно только для простого труда, а для сложного труда простая зависимость стоимости от времени нарушается, как это тут Маркс пишет.

Однако, накопленная в продукции субстанция стоимости не является чем-то постоянным. Субстанция стоимости может притекать в товар или истекать из него, если меняется общее социальное поле. Это может произойти в результате появления новых технологий: «Пусть товар представляет 6 рабочих часов. Если будут сделаны изобретения, благодаря которым его можно будет произвести в течение 3 часов, то и стоимость уже произведённого товара понизится наполовину. Теперь товар этот представляет уже только 3 часа необходимого общественного труда вместо прежних шести. Таким образом, величина стоимости товара определяется не предметной формой труда, а количеством труда, которое необходимо для производства товара.» [Капитал I том, стр.546-547.].

Но не только в результате новых изобретений может измениться это общее социальное поле: «Понятие постоянного капитала отнюдь не исключает революции в стоимости его составных частей. Предположим, что фунт хлопка стоит сегодня 6 пенсов и что завтра вследствие неурожая хлопка цена его повышается до 1 шиллинга. Прежний хлопок, который продолжают обрабатывать, куплен по стоимости в 6 пенсов, но присоединяет теперь к стоимости продукта часть в 1 шиллинг.» [Капитал I том, стр.220.]. Как видите на общую плотность субстанции стоимости, соответственно, на ее способность накапливаться в товаре, влияет и такое явление, как погода, т. е. неурожай. Вот на следующей странице: «Хотя стоимость товара определяется количеством содержащегося в нём труда, но само это количество определяется общественным путём. Если изменяется рабочее время, общественно необходимое для производства товара, — а одно и то же количество хлопка, например, при неблагоприятных условиях представляет большее количество труда, чем при благоприятных, — то это оказывает обратное действие на старый товар» [Капитал I том, стр.221.].

Вот такое понятие о стоимости вытекает из внимательного прочтения Капитала и сопоставления этого текста с общей научной атмосферой тех лет. Нет ничего удивительного, что сегодня зачастую критикуют трудовую теорию стоимости как раз на основании вот такого представления о стоимости. Субстанция стоимости непосредственному наблюдению не поддается, а раз так, то она представляет собой чистую фикцию.
Карл Поппер, к примеру, обвиняет Маркса в эссенциализме (смотрите Анти-Поппер). С таким же успехом можно обвинять в эссенциализме Ньютона или жившего одновременно с Марксом Максвелла — наука XIX столетия в принципе была эссенциалистской. В конце концов, это вопрос обычной редакторской правки — переформулируйте законы так, чтобы исключить эссенциализм, и спокойно их используйте, как это и сделано в физике. Формулы Максвелла, несмотря на то, что они были выведены с использованием идеи эфира, были впоследствии подтверждены экспериментами, практикой электродинамики, а раз так, то отказ от эфира ничего не изменил и не мог изменить в самих формулах. Поскольку в электротехнике подтверждалось не наличие эфира как явления, а правильность формул. Точно также не играет никакой роли принимаем ли мы идею субстанции стоимости, отвергаем ли мы эту идею, либо все же пользуемся понятием стоимости, помня об условности понятия субстанции стоимости — все это не играет никакой роли, поскольку практикой бухгалтерского учета подтверждается не идея субстанции стоимости, а верность формул, выведенных Марксом.

Если же Некто ставит задачу изменить теорию, то новые формулы, предложенные этим Неким, должны сводиться к формулам Маркса, т. е. должно быть вполне понятно — как эти формулы получились из формул Маркса и почему это было нужно.

Возьмем, к примеру, критическое замечание Марксу из Википедии, заключающееся в том, что товар «рабочая сила» принципиально отличается от всех остальных товаров. Все товары, участвующие в процессе производства, не создают новой стоимости, а лишь переносят часть своей стоимости на изготавливаемые товары, но товар «рабочая сила», наоборот, новую стоимость создает, а свою стоимость на новый товар не переносит. И на этом основании высказывается сомнение, что рабочая сила — товар.

Но такой эффект получается исключительно из-за способа описания, принятого Марксом. Одной из задач, стоявших перед Марксом, было выяснение механизма эксплуатации. А для этого он предположил, что первую часть дня рабочий работает исключительно для того, чтобы оправдать свою зарплату — необходимое время. Оставшаяся же часть дня является прибавочным временем, достается капиталисту даром и является источником его прибыли. Только при таком способе описания возникает впечатление, что рабочая сила свою стоимость на продукт не переносит.

Возьмем еще более далекое от сегодняшнего дня описание — барщину. В главе VIII Капитала Маркс разбирает ее различные виды: «афинский χαλός χάγαδός [аристократ], этрусский теократ, civis romanus [римский гражданин], норманский барон, американский рабовладелец, валашский боярин, современный лендлорд» [Капитал I том, стр.247.] – в любом случае все они использовали прибавочное время, что и является эксплуатацией. Только тут это была не часть рабочего дня, а часть рабочей недели, или даже часть рабочего года. А теперь пойдем в обратном направлении и будем рассматривать необходимое и прибавочное время не в рамках рабочего дня, а в более мелкие временные промежутки.

Берем описание Маркса. Пусть стоимость постоянного капитала с=1000, переменного капитала v=100 и норма прибавочной стоимости 100 %. И пусть за рабочий день десятая часть стоимости постоянного капитала переносится на продукт, а сам рабочий день для простоты составляет 10 часов. Тогда в течение первых пяти часов на продукт будет перенесена часть постоянного капитала с = 50 и трудом рабочих будет создана стоимость, эквивалентная их зарплате v = 100. В течение следующих пяти часов на продукт будет перенесена часть постоянного капитала с = 50 и трудом рабочих будет создана стоимость m = 100. Итого за рабочий день стоимость продукции будет W = c+v+m = (50+50) + 100 + 100 = 300. Авансированный и амортизированный в течение дня капитал c+v = 200, а прибавочная стоимость m = 100. Именно при таком описании получается, что рабочая сила свою стоимость на продукт не переносит, а вторая половина рабочего дня капиталисту досталась даром, что и составляет суть эксплуатации.

Будем далее считать, что за рабочий день создается 10 единиц продукции, т. е. единица в час. Возьмем также идею современного бухгалтерского учета, что добавленная стоимость состоит из оплаты труда и прибыли.
Тогда стоимость единицы продукции составит часть постоянного капитала c = 10 плюс стоимость рабочей силы v = 10 плюс прибыль, создаваемая трудом рабочих, m = 10. Итого за один час стоимость продукта W = 30, из которых 10 составляют стоимость сырых материалов и перенесенная на продукт стоимость (амортизация) оборудования, 10 составляет перенесенная на продукт стоимость рабочей силы, а 10 — прибавочная стоимость, т. е. прибыль. За весь рабочий день W = 300, как и при описании Маркса.

Как видите, при таком описании рабочая сила как товар в процессе производства переносит часть своей стоимости на продукт, то есть является точно таким же товаром, как и другие. С той лишь разницей, что ее потребительной стоимостью является способность создавать новую стоимость. Изменилось лишь название буковки m — у Маркса она называется прибавочной стоимостью, а в этом вот описании — прибылью. Но ни сами формулы, ни смысл эксплуатации от этого не меняются ни на копейку. Идея же, что стоимость рабочей силы также переносится на продукт, выглядела слишком фантастичной в описании Маркса. Представить, что рабочий шваркает напильником по детали и этим закачивает в нее субстанцию стоимости, разлитую в окружающей среде, да плюс к этому из него самого истекает субстанция его личной стоимости как товара, то есть его жизненная сила (стоимость воспроизводства его самого как живого человека) и также всасывается в эту деталь — такое описание грубой конкретности капиталиста как вампира показалось излишним даже Марксу.

Таким образом, нет никаких оснований сомневаться в формулах трудовой теории стоимости, но есть вероятность, что некоторые выводы следуют лишь из принятого Марксом описания, а не из самих формул — как вот в случае с перенесением на продукт стоимости рабочей силы. Кроме того, при выведении формул Маркс сделал несколько предположений. И хотя для случая развитого капитализма эти предположения оправданны, но есть повод сомневаться в оправданности принятых предположений для других ситуаций.

Давайте разберем вопрос о том, что трудом рабочего создается новая стоимость. Нет, сомневаться в этом утверждении повода нет — создается. Однако, есть некоторые основания сомневаться, что это единственный источник возникновения стоимости.

Начнем с того, что стоимостью обладает только потребительная стоимость. Если нечто не может никак потребляться, то оно никому не нужно, а потому не может являться товаром. Если же что-то потребляться может, то оно может быть товаром, соответственно иметь стоимость. То есть первична все же потребительная стоимость, а стоимость — это некая надстройка, созданная обществом. Однако не все потребительные стоимости создаются человеком, очень много потребительных стоимостей создает природа. Вода, воздух, почва, различные растения, растущие диким образом и так далее. Все это может потребляться либо производительно, либо индивидуально. Конечно, чтобы сорвать яблоко и отнести его на рынок требуется какое-то время, то есть меновая стоимость в данном случае создается трудом, но вот чтобы просто съесть яблоко без посредства рынка никакого особого труда не требуется. На этот факт, что стоимость создается для рынка, и указывал Маркс при выведении своих формул: «Если бы средство производства не имело стоимости и потому ему было бы нечего утрачивать, т. е. если бы само оно не было продуктом человеческого труда, то оно не передавало бы продукту никакой стоимости. Оно служило бы для образования потребительной стоимости, не участвуя в образовании меновой стоимости. Так обстоит дело со всеми средствами производства, которые даны природой, без содействия человека: с землёй, ветром и водой, железом в рудной жиле, деревом в девственном лесу и т. д.» [Капитал I том, стр.215.].

Рассмотрим однако такой, хотя и литературный, но вполне правдоподобный случай рыночной торговли. Как сказал кот Матроскин, «чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное» или наоборот. То есть для рыночной операции нужны наличные деньги или что-то, что можно в таковые превратить. С такой именно проблемой и столкнулся Великий Комбинатор в Пятигорске, когда ему понадобилось купить стул — наличных денег не было. Вы прекрасно помните, как он вышел из положения. Он начал продавать билеты на осмотр Провала, а с 2008 года бронзовый Остап Бендер постоянно торгует там билетами.

Что было в данном случае потребительной стоимостью? Такой стоимостью была возможность осмотреть Провал — карстовую пещеру естественного происхождения. Эту потребительную стоимость, следовательно, создала Природа. А вот какой труд создал в данном случае меновую стоимость? Остап никак не изменял пещеру, не добавлял или вносил в нее стоимость, он просто воспользовался тем, что создала Природа. Тем не менее, он создал рыночную ситуацию и начал продавать возможность осмотра Провала, а все окружающие с этим согласились. Так в какой же момент возникла стоимость? Нельзя же, в самом деле, сказать, что эта стоимость создается трудом Бендера, а сам труд заключается в том, что он отрывает билетики. Или трудом в данном случае называется то, что он собирает с отдыхающих деньги? Но в таком случае чем этот труд отличается от труда купца? Тот тоже собирает с граждан деньги — за то, что отдает им меновые стоимости. Но эти стоимости в лавке купца созданы каким-то трудом, хотя бы трудом доставки до рынка потребительных стоимостей, созданных природой. Но в данном-то случае никто не доставлял Провал к потребителям, Остап не вложил в создание данной стоимости ни секунды своего труда, в равной мере не присвоил такой вклад, сделанный другим человеком. Какой труд создал эту стоимость, и труд ли ее создал?

Вы можете объявить Остапа мошенником. Это так. Но в такой же мере любая эксплуатация является мошенничеством. Еще Прудон сказал «всякая собственность есть кража». И объявление всего подобного мошенничеством еще не избавляет нас от необходимости выяснять экономический механизм такого мошенничества.

Что в данном случае на самом деле произошло? Остап начал продавать билеты, а все окружающие с этим согласились. Тем самым, Остап явочным порядком создал свое право собственности на Провал. Право собственности есть монополия. Уступая на время свое право собственности на Провал покупателям, отказываясь на время от монополии, Остап получал в обмен на это денежные знаки.

Точно так же он мог бы продавать земельные участки на Луне или Марсе, или право назвать астероид чьим-то именем, или доменные имена в Интернете — в случае, если бы окружающие признали за ним такое право. То есть в данном случае стоимость возникает из признания окружающими за Остапом какой-то монополии. Согласитесь, что это скорее юридическое явление (во многих смыслах), чем результат труда.

Второй парадокс, который стоит разобрать, это парадокс Робота. Возьмем обычное промышленное производство. Стоит токарь и точит деталь. Эта деталь получает какую-то стоимость, состоящую из перенесенной стоимости, стоимости рабочей силы и прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость создается трудом. При этом новая стоимость создается только трудом токаря. Сам станок без токаря новую стоимость не создает, а только лишь переносит на вытачиваемую деталь часть своей стоимости. Отлично.

Заменяем токаря роботом. Робот ничем принципиально от станка не отличается. Если станок не создает новую стоимость, а лишь переносит на продукт часть своей стоимости, тогда и робот также не может создавать новой стоимости, а лишь переносит на продукт часть своей стоимости. В таком случае стоимость детали получается из перенесения на нее части стоимости станка, и из перенесения на нее части стоимости робота. А стоимость рабочей силы и прибавочная стоимость в данном случае отсутствуют. То есть W = C + 0. И насколько бы высокой ни была начальная стоимость робота, но если мы будем его использовать для производства других роботов, то его стоимость будет дробиться и дробиться. В равной мере, если производить не роботов, а другую продукцию, то стоимость робота будет также дробиться, переходя на эту продукцию. То есть стоимость перестает быть самовозрастающей, что характерно для капитализма, а начинает в результате этого постоянного дробления стремиться к нулю. Стоимость исчезает как таковая. Во времена Маркса такая ситуация возникнуть не могла, а потому он подобные парадоксы и не обдумывал.

Вы можете сказать, что робот имеет ограниченный срок годности и высокую начальную стоимость. В результате за срок своей жизни он не успевает поделить свою стоимость на бесконечное число частей, то есть вносит (передает) продукту какую-то существенную стоимость. Но, как уже говорилось, можно направить робота на изготовление других роботов, обходя это ограничение. С другой стороны высокая стоимость робота вызывается большим количеством знаний, в него вложенных.
Вот что полагал на этот счет Маркс: «Мы видели, что производительные силы, возникающие из кооперации и разделения труда, ничего не стоят капиталу. Они суть естественные силы общественного труда. Естественные силы, как пар, вода и т. д., применяемые к производительным процессам, тоже ничего не стоят. Но как человеку для дыхания необходимы легкие, так он нуждается в «создании человеческой руки» для того, чтобы производительно потреблять естественные силы. Для эксплуатации двигательной силы воды необходимо водяное колесо, для эксплуатации упругости пара — паровая машина. С наукой дело обстоит так же, как с естественными силами. Раз закон отклонения магнитной стрелки в сфере действия электрического тока или закон намагничивания железа проходящим вокруг него электрическим током открыты, они уже не стоят ни гроша.» [Капитал I том, стр.398.].

Как видите, Маркс отрицал стоимость интеллектуального капитала. Сегодня же уже невозможно отрицать, что знания обладают стоимостью. Однако, как и в парадоксе Остапа, стоимость возникает тут в результате монополии — частной собственности на знания. И при устранении частной собственности на информацию в условиях полностью роботизированного производства сразу же возникает ситуация, когда в производстве перестает добавляться новая стоимость. А раз так, то стоимость начинает стремиться к нулю и исчезает. По-видимому, это и будет означать коммунизм. (Смотрите также по поводу роботизированного производства, которое завершает диалектическую триаду, в моей более ранней заметке Еще раз о критериях и возможностях.)

Однако сегодня, в условиях сплошных монополий, нельзя говорить, что монополия на информацию исчезает. С чего бы? Какой механизм такого исчезновения? А раз так, то сохраняется и частная собственность на знания, что порождает и их меновую стоимость. Трудовая теория стоимости полагает, что стоимость создается трудом. И если мы говорим о потребительной стоимости, то это именно так. Ведь даже в том случае, когда стоимость создана Природой, это также можно в каком-то смысле посчитать результатом труда. Даже наоборот, найдется много людей, кто предпочтет сформулировать примерно так: лишь поскольку человек создан по образу и подобию, постольку он является творцом, следовательно, может создавать потребительные стоимости. А такая формулировка стирает принципиальную разницу между трудом человека и трудом Природы.

Совсем другая ситуация с меновой стоимостью. Меновая стоимость возникает лишь в условиях монополии. Один субъект имеет монополию на товар, другой на деньги (или на другой товарный эквивалент). Это потом, гораздо позже возникнет развитый рынок, который устранит монополию — на какое-то время. Но первоначально, в самый момент возникновения торговли встречаются не просто два равных товаровладельца, обменивающихся эквивалентами, а два монополиста — каждый из них обладает тем, чего принципиально лишен второй. Именно так выглядела меновая торговля при своем появлении. Монополия на какой-то продукт превращала его в частную собственность, следовательно давала возможность превратить его в меновую стоимость. И даже в условиях капитализма, когда монополий нет, и из этого исходил Маркс при создании трудовой теории стоимости, даже в этих условиях труд рабочего создает стоимости при непременном наличии монополии — монополии капиталиста на средства производства. А потому рабочий вынужден продавать ему свою рабочую силу.

Как видите, при всей подтвержденности формул Маркса последующей экономической практикой, невозможно ограничиться утверждением, что субстанция стоимости создается трудом. Необходимо дополнительно исследовать влияние монополии на процесс возникновения стоимости и прибавочной стоимости.

Следующая статья этой серии:

Эквивалентный обмен. Объективные ограничения ТТС

Возврат к Введению